Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

Нам иначе видятся соответствующие явления истории восточных славян в целом и новгородских словен в частности. По нашим наблюдениям, восточное славянство VIII–IX вв. не вышло за пределы родоплеменного строя,^{17} а следовательно, и зарождение городов в это время происходило в доклассовой среде. Города плавно вошли в структуру традиционного общества, став на первых порах узлами его прочности. Напомним, что Ф. Энгельс писал о древнейших городах, которые служили «средоточием племени или союза племен…».^{18} В «Немецкой идеологии» основоположники марксизма, рассуждая об античной собственности, указывали на объединение (посредством договора или завоевания) «нескольких племен в один город».^{19} Из высказываний К. Маркса следует, что «античный город возникает еще в бесклассовом или, может быть, предклассовом обществе на базе вполне жизнеспособного родо-племенного строя».^{20} Изучение фактов, связанных с урбанизацией в Древней Греции, позволило К. Марксу сделать вывод об античном городе как прежде всего аграрном поселении, «центре сельской жизни» и местожительстве землевладельцев.^{21}

Ю. В. Андреев, обобщив высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса об особенностях античного города и проанализировав соответствующие исторические данные, пришел к следующему заключению: «Специфичность греческого города в значительной мере определяется конкретными формами его генезиса, в котором чисто экономические факторы играли, по-видимому, лишь ограниченную роль, главенствующее же место принадлежало факторам демографического и военно-политического характера. Сами города представляли собой на этом раннем этапе их развития лишь более или менее крупные аграрные поселения или модифицированные сельские общины, в жизни которых ремесло и торговля еще долгое время занимали второстепенное, подчиненное положение. За очень немногими исключениями обе эти отрасли экономики были скорее порождением урбанизации, чем стимулом, вызвавшим ее к жизни. Главное, что отличало город от деревни в момент его возникновения, а во многих случаях и еще долгое время спустя, это — не столько его особые экономические функции рыночного или ремесленного центра, сколько его особый военно-политический статус „столицы” карликового государства и вместе с тем основного укрепленного пункта на его территории».^{22}

Нами уже отмечалось сходство исторических явлений Древней Греции и Руси X в.^{23} Нет сомнений в том, что возникновение городов в античной Греции и у восточных славян, включая, разумеется, ильменских словен, также имело немало общих черт. На Руси второй половины IX–X вв. развернулось строительство городов-государств, возводимых на племенной основе. Присмотримся к тому, как это происходило на северо-западе Восточной Европы, на территории новгородских словен.

Племенной союз словен довольно отчетливо выступает в археологических и посьменных источниках, относящихся к IX в. То была организация, с необходимостью порождавшая, как мы отмечали, города, служившие опорой ее жизнедеятельности. С точки же зрения функциональной к ранним восточно-славянским городам надо подходить дифференцированно. Именно в этом направлении ориентирует нас исследование состава восточнославянских союзов племен. Изучение погребальных обрядов вятичей, радимичей и северян, произведенное Г. Ф. Соловьевой на археологическом материале VIII–XIV вв., позволило выделить локальные группы на землях, занимаемых названными племенными союзами.^{24} Г. Ф. Соловьева обоснованно идентифицировала эти группы с первичными племенами, образующими союзы племен, упоминаемые Повестью временных лет. Летописные племена распадались в среднем на 6–8 более мелких племен, являвшихся их структурными единицами.^{25} Г. Ф. Соловьева приходит к важному для нас заключению: «Первичные племена, выявленные на территории радимичей и вятичей, должны были иметь и свои племенные центры, вокруг которых происходило объединение племен и к которым тянулось окрестное население. В дальнейшем они, возможно, превратились в центры удельных княжеств, а сами первичные племена составили основу этих уделов».^{26} Б. А. Рыбаков, развивая соображения Г. Ф. Соловьевой, перевел их в общую для всего восточного славянства плоскость.^{27} Таким образом, размещение первичных племен можно определять по городам, находящимся в границах того или иного союза племен.