Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Теперь он обрушил свой гнев на Шафтсбери и его союзников, которые без шансов на парламент начали терять силы и волю. Карл решительно настроился сместить их со всех общественных должностей: удалить из судебных органов и городских администраций. Шестьдесят членов парламента, проголосовавших за исключение, лишились назначений мировыми судьями. Было уволено несколько лорд-лейтенантов графств вместе с нижними чинами – протоколистами и клерками городских администраций. Поскольку большую роль в оппозиции играли нонконформисты, законы против диссентеров стали исполнять с повышенной точностью. Теперь именно их, а не католиков чаще отправляли в тюрьму. Один современник сказал, что это была форма гражданской войны, в которой закон использовался взамен оружия.

В начале июля 1681 года Шафтсбери взяли под стражу, он предстал перед королем и Советом, где его обвинили в измене. Граф отрицал обвинение, но, как бы там ни было, его отправили в Тауэр. Однако в королевском плане обнаружилось упущение. Шафтсбери имел дом на улице Олдерсгейт, поэтому рассмотрение его дела подпадало под юрисдикцию лондонского Сити. Столица по-прежнему находилась в руках противников двора, то есть для короля оставалась вражеской территорией.

Поэтому при слушании дела графа в Центральном уголовном суде Лондона Олд-Бейли присяжные были сплошь известными вигами, а их старшина на поверку оказался членом парламента, голосовавшим за исключение. Естественно, жюри вынесло вердикт ignoramus («Мы не знаем»), и Шафтсбери оправдали. Четыре дня спустя он подал ходатайство об освобождении под поручительство, и сын короля герцог Монмут предложил себя в качестве поручителя. Шафтсбери освободили. Тем вечером улицы Лондона огласились криками «Монмут! Шафтсбери!». Однако во многих местах демонстрации вигов уравновешивались манифестациями тори, или, как написал сэр Роджер Лестрейндж в своем Observator, «Шум рифмуется с Шумом, и Шум должен противостоять Шуму».

Через два дня после вынесения вердикта король начал расследование о Лондонской хартии, задавая вопрос quo warranto, или на каком основании Сити пользуется привилегиями, на которых настаивает. Процесс был затяжным и дорогостоящим с множеством формальных и судебных тонкостей, которые легко можно было развернуть против муниципального совета лондонского Сити. Для оправдания лишения привилегий придворные юристы могли найти или изобрести любой предлог. Легче и дешевле было бы просить новой хартии, но это, в свою очередь, предоставило бы королю шанс убрать из муниципального совета «недовольных». Карл уже применял такую методику с большим успехом.

Еще до завершения судебного разбирательства quo warranto дворцовая партия приложила все свое влияние, чтобы избрать шерифами и мэрами городов людей из партии тори. Использовались различные ухищрения. Владельцам пабов и кофеен говорили, что у них отзовут лицензии, если они не проголосуют за кандидатов тори. Большинство кандидатов от вигов убирали из избирательного списка на том основании, что они или квакеры, или не постоянные жители, или отказались принять присягу, или по какой-то иной причине не имеют права быть избранными. Кампания мошенничества и запугивания прошла успешно – везде избрали кандидатов тори. На следующий день Шафтсбери покинул свой дом на Олдерсгейт и скрывался, пока не сел на корабль, идущий в Голландию. Теперь он знал, что при новом обвинении в государственной измене его противники смогут проконтролировать состав присяжных, а король потребует его голову. Шафтсбери умер в Амстердаме в начале следующего года. Он верил, что в момент смерти души мужчин и женщин превращаются в звезды. Душа Шафтсбери, надо полагать, разожгла ярчайшую комету.

Некоторые лондонские радикалы теперь пришли к убеждению, что Карл стремится создать абсолютную монархию, и начали разрабатывать план, как помешать его попыткам. Правительственные информаторы докладывали, что городские диссентеры ведут подготовку к восстанию: планируют захватить короля и заставить его действовать против брата. В ноябре 1682 года сотни «проворных парней» Ист-Энда подняли бунт с криками «Монмут! Монмут!». До отъезда на континент Шафтсбери обсуждал с герцогом вооруженное восстание в случае смерти короля.