Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Все эти планы и замыслы вылились в то, что стало известно как «Заговор Ржаного дома». Некоторые недовольные виги (среди них лорд Уильям Рассел, Алджернон Сидни и граф Эссекс) собирались напасть из засады и убить Карла и Якова, когда они будут возвращаться со скачек в Ньюмаркете. Заговорщики должны были встретиться возле уединенной усадьбы под названием «Ржаной дом» в Хартфордшире, чтобы «загасить две искры». О заговоре рассказал один из второстепенных действующих лиц, и в начале лета 1683 года основных участников арестовали. Суд над Расселом еще продолжался, когда стало известно, что Эссекс найден мертвым в своей камере в Тауэре с ранами на шее. Предполагалось, что он совершил самоубийство, таким образом признавая вину, но весьма вероятно, что его убили с целью подтвердить факт заговора против братьев королевской крови. Это предоставило королю удобную возможность уничтожить всех видных вигов.

Когда семья лорда Рассела просила за него Карла, король ответил: «Если я не возьму его жизнь, он вскорости отнимет мою». Его обезглавили на Линкольнз-Инн-Филдс, государственный палач Джек Кетч плохо справился с отсечением головы Рассела, за что позже приносил извинения. Когда Алджернона Сидни также приговорили к смертной казни через отсечение головы топором, он пылко заявил о своей невиновности. Председательствующий судья Джордж Джеффрис поднялся и попенял ему:

– Молю Господа даровать вам сдержанность, пригодную для путешествия в мир иной, ибо для этого мира вам явно ее не хватает.

– Милорд, пощупайте мой пульс и убедитесь, я в полном порядке. И, слава богу, никогда не был так спокоен, как сейчас.

Рассел, Эссекс и Сидни прославились как первые мученики за партию вигов.

Герцог Монмут тоже был связан с заговорщиками, и против него выдвинули обвинение. Однако он покорился отцу и подписал признание, что «состоял в последнем заговоре», но не имеет отношения к планам покушения на жизнь отца. На следующий день герцог отозвал свое признание, боясь, что предал былых союзников, и ему запретили появляться при дворе. Джон Ивлин 15 июля записал в дневнике, что «общество теперь в ужасе из-за последнего заговора; Его Величество очень печален и шагу не ступает без двойной охраны; все дороги вокруг Уайтхолла и парка перекрыты, гулять внутри разрешают единицам».

Известия о заговоре помогли еще больше разжечь злость к вигам и диссентерам. Король издал декларацию против «раскольнической партии», ее зачитывали с кафедры каждой церкви. Это спровоцировало волну многочисленных «верноподданнических обращений», в которых подчеркивалось верховенство королевской власти. Карл действительно победил в своем сражении с парламентом. Кроме того, он был близок к завоеванию Лондона. Процесс quo warranto подошел к концу, летом 1683 года королевские судьи решили, что привилегии города аннулируются и возвращаются в руки короля.

Теперь Карл мог править как ему заблагорассудится. Графа Дэнби, некогда осужденного палатой общин, сразу освободили из Тауэра. Герцог Йоркский получил значительные полномочия, и многим стало казаться, что он уже правит вместо короля, который все больше думал лишь о собственных удовольствиях. Весной 1684 года герцога действительно снова ввели в Тайный совет, где он не заседал уже одиннадцать лет. В этот период Тита Оутса, зачинщика «Папистского заговора», арестовали за обвинения Якова в измене. Оутса признали виновным и оштрафовали на 100 000 фунтов стерлингов. Приговор гарантировал, что в обозримом будущем он останется в тюрьме.

Запись в дневниках Ивлина передает настроение и атмосферу ликующего двора с его «неописуемым развратом, азартными играми и вседозволенностью, как будто они совсем забыли Бога». Король «сидит и забавляется со своими любовницами», среди которых и герцогиня Портсмутская с «французским мальчиком. Он поет любовные песни на восхитительной галерее, пока примерно двадцать искусных придворных и других беспутных персон играют за большим круглым столом в бассет, а перед ними банк минимум в две тысячи золотом».

Однако играм Карла II близился конец. В первые недели 1685 года он страдал от длительных приступов подагры, которые лишали его сил. Утром в понедельник 2 февраля он рано встал после беспокойной лихорадочной ночи. Слугам он показался апатичным, почти оцепеневшим. Он путано говорил и двигался, а потом у него начались судороги, как сказал один из его докторов, convulsivi motus, после которых он на протяжении двух часов не мог говорить. К его коже прикладывали шпанскую мушку, чтобы вызвать волдыри. Кровопускание принесло королю некоторое облегчение, и речь восстановилась. Вызвали герцога Йоркского. Тот так торопился, что прибежал, будучи обут в один ботинок и одну домашнюю туфлю. Доктора приготовили порошки для чихания, чтобы снизить давление «гуморов» в голове короля; дали также микстуру из примулы и спиртовой раствор нашатыря.