Мятный поросенок

   - Ох, я думал, я умру от смеха, - проговорил он. - И я умру навер­няка, как только сяду в следующий раз на толчок. Мы же сидим спина к спине с нашими тетками - возможно, мисс Мэнтрипп это показалось бы более приемлемым: все-таки родня! Впрочем, не ручаюсь: может быть, это еще ужасней. Представляешь себе тетю Сару...

   - Не груби, - холодно проговорила Полл.

   Тео состроил ей гримасу:

   - Не я затеял этот разговор... А яиц-то нету, ни одного. Пусть мама ест мое.

   - Она не хочет. Она мне сказала, чтобы я сказала тебе.

   - Но это же неправильно. Я разбил - значит, будет только справед­ливо, если...

   Полл сказала:

   - Нет.

   Тео поглядел на нее:

   - Да почему?

   - Да потому, - проговорила она раздельно, - что маме, я так думаю, это не понравится. Если ты затеешь спор, кому должно достаться послед­нее яйцо. Думаю, оно потому и последнее, что мама не могла себе позво­лить купить больше, чем полдюжины. Но ей неохота, чтобы мисс Мэн­трипп про это догадалась. Старухе тогда будет неуютно у нас в гостях.

   Тео пожал плечами:

   - Ну, если ты так считаешь... Хотя, по мне, все это дурость. Она-то уж наверняка придурковатая, тебе не кажется? Вдруг начала насчет убор­ных! За столом! Нет, я этого не выдержу - пить чай, есть яичко, а она возьмет да и опять заведет свое! Я же расхохочусь, ей-богу!

   Полл вдруг сделалось очень грустно. А почему - она и сама не знала. Ни одного яйца в кладовке, и эта маленькая мисс Мэнтрипп, такая доб­рая, забавная... Все вместе!

   - Не будь подлым, - сказала Полл. - Она такая славная, решилась принести это старое кружево, хотя оно и гнилое. Смеяться над ней - от­вратительно.

   - Ого! - сказал Тео. - Что это вдруг на тебя нашло? Ого!..

   Суббота - день рыночный. Мама уже начала шить блузку для мисс Мэнтрипп и мечтала с ней разделаться - с рук долой - до прихода но­вых заказчиков.

   - А впрочем, - сказала она, - даже хорошо, если они увидят, что я не сижу без работы. Люди заказывают охотней, если видят, что они тут не первые. Пожалуй, я сяду шить в передней комнате, все утро, чтобы вид­но было, какая я занятая. Полл и Тео, вы отправитесь за покупками. У нас, в общем-то, все есть, только хлеба надо, две булки, да полфунта масла, из того ларька, что возле церкви. Там масло всегда хорошее, свежее.

   - У нас яичек не осталось, - сказал Тео.

   - Да? Видишь ли, яйца как раз дороги нынче, но вот тебе пенни на конфеты.

   Тео нахмурился, а Полл спросила:

   - А можно взять Джонни с собой? Он любит базарные дни.

   Услышав свое имя, Джонни захрюкал и рысцой за ребятами. Как он всегда бегал за мамой, когда она ходила по магазинам. В булочной он си­дел и дожидался терпеливо, пока Полл покупала хлеб, а булочник вышел из-за прилавка, погладил его и похвалил - какая, мол, славная свинка, не хуже собаки.

   - Он лучше самой хорошей собаки, - отвечала Полл даже слегка с на­смешкой. - Свиньи умнее собак, это научный факт.

   Булочник засмеялся и дал ей глазурованную лепешку, бесплатно. Полл предложила Тео поделиться, но он только головой мотнул. За все время, что они вышли из дому, он и слова не сказал. Полл спросила:

   - У тебя что, кошка язык слизнула? Или вдруг горло заболело?

   Она купила на одно пенни «Послание купидона» - это маленькие та­кие плоские конфетки, на каждой какой-нибудь стишок. Потом они пошли в лавку, что возле церкви. Полл брала масло, а Тео стоял и рассматривал товары, выставленные на открытых прилавках. Кубы прекрасного желтого, в капельках испарины масла; круглые сыры, взрезанные посередке, чтобы видно было, какое у них кремовое нутро; куски сырого бекона, корзина крупных темно-крапчатых яиц...

   Глаза у Тео были отсутствующие, весь он в какой-то дальней мечте. Он протянул руку, взял одно коричневое яйцо и положил себе в карман.

   Потом он поглядел на Полл и увидел, что она смотрит на него и глаза у нее изумленные, круглые. Тео по-дурацки улыбнулся, а она прикрыла рот ладошкой, чтобы не хихикнуть; он почувствовал, как лицо у него нали­вается жарким румянцем. А женщина, хозяйка лавки, улыбнулась этим двум симпатичным и красивым деткам:

   - Все взяли, ничего не забыли?

   - Все, - сказала Полл. - Все, все, спасибо! - А потом громко и сварливо, будто старая суматошная бабушка: - Да куда же он подевал­ся, этот Джонни? Ах, вот ты где, несносный ты поросенок! Тео, пошли. Да шевели же своими неповоротливыми ногами, мы не можем проторчать здесь целый день!

   И направилась самым размашистым шагом вдоль мощенной булыж­ником дорожки. К церкви, потом через ворота на паперть. Она останови­лась, только когда достигла плоской каменной плиты, известной всему го­роду как Солдатская могила, хотя надпись на ней настолько стерлась, что уже не разберешь, кто под ней похоронен. Полл опустилась на плиту, отду­ваясь и обмахивая себя ладошкой. Тео и Джонни подошли к ней.

   - Впервые, - проговорила она, все еще изображая старую бабушку,­ в первый раз в моей жизни! Клянусь!..

   - Мне дурно, - сказал Тео, - но и смешно в то же время.

   - Тогда тебе лучше присесть. Только смотри на яйцо не сядь.

   Тео сел. Достал из кармана яйцо и уставился на него, будто в первый раз в жизни видел нечто подобное.