Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

На пятый день он почти не поднимался с постели, глядел в потолок и размышлял: «Чего я добился? Да ничего, только навредил. Олег и Ульдин оказались полезными в этом веке и преуспели. Эрисса выживет и сумеет стать свободной. А я… Я допустил, чтобы все решалось без моего участия. Я, представитель атомного века, был слишком самоуверенным и позволил обвести себя вокруг пальца. Я сообщил врагам Крита именно то, что им хотелось знать. Я погубил Талассократию, и во всех ужасах, которые суждено пережить Эриссе, виноват тоже я… Моя Эрисса… Счастья я ей не принес, зато сумел воспользоваться ее суевериями и невинностью… Хоть бы эта Атлантида тонула быстрее!».

После бессонной ночи на шестой день он понял, что пьеса не разыграна до конца. Они с Эриссой — юной Эриссой — должны встретиться снова и… если больше ничего нельзя предпринять, нужно постараться вернуться домой. Это его долг.

Значит, бежать? Но как? Он спрашивал Веласа, своего стража, нельзя ли побывать в городе, посмотреть корриду, выпить ритон-другой вина.

— Нет, господин. Я и сам бы рад, но приказ Ариадны не позволяет. Ведь у меня в городе жена и дети, они скучают без меня. Младшая дочь все плачет — подай ей папу! Ей всего два с половиной года, а какая смышленая! Вот послушай…

Этой ночью пришла Эрисса.

Он видел сон. Ему нужно выкопать бомбоубежище, потому что третья мировая война стала неизбежной и по Атлантиде будет нанесен главный удар, но Памела сказала, что они не могут себе этого позволить, пока не вылечат зубы Марку, и к тому же негде разместить этих быков, которые ревут и бодаются, и он все не мог увидеть ее лица, а она прыгнула и ухватилась за рога, рога оказались железными и зазвенели…

Он сел. Глаза застилала тьма. Рейд попробовал нашарить выключатель. В коридоре раздался шум, что-то рухнуло. Рейд находился в храме Богини, и решалась его судьба.

— Дункан, — услышал он. — Дункан, где ты?

Дункан встал на холодные плиты и двинулся вперед, опрокинув табуретку.

— Здесь я, — хрипло отозвался он, открыл дверь и увидел лампу в руках Эриссы. Эрисса торопливо приблизилась к нему, назвала по имени и провела пальцами по его щеке. На ней была туника, за пояс заткнут нож. В волосах, уложенных по обычаю танцовщиц, сверкали седые пряди. Рейд заметил что она похудела, кожа обветрена, вокруг глаз и на лбу прибавилось морщин.

— Оденься, — сказала она. — Нужно уходить, пока ни кого нет.

Она обернулась и вскрикнула. В полумраке Рейд разглядел Ульдина, склонившегося над неподвижным Веласом. Голова стражника была в крови: гунн ударил его рукоятью сабли в висок. Ульдин поставил колено ему на грудь и поднес клинок к горлу.

— Нет! — Эрисса хладнокровно поставила лампу и кинулась вперед, прыгнула и ударила гунна ногой в подбородок. Тот опрокинулся навзничь, вскочил и зарычал, готовый к бою.

— Нет, — с отвращением повторила Эрисса. — Мы свяжем его, заткнем рот и спрячем в комнате. Зачем убивать? Мы и так согрешили, придя с оружием на священный остров.

На мгновение все замерли. Рейд прикидывал, сумеет ли он помешать гунну нанести удар. Но тот опустил саблю.

— Мы… связаны клятвой, — хрипло сказал он.

Напряжение оставило Эриссу.

— Я должна была остановить тебя, — сказала она. — К чему убивать просто так? Чтобы всех всполошить? Нарежь полос из его одежды и свяжи его. Дункан, ты сумеешь собраться в темноте?

— Конечно, — он поцеловал ее и подумал, что еще увидит молодую Эриссу.

Ульдин втащил тело стражника в комнату. Рейд остановился. Эрисса поторопила его.

— Может, захватим его с собой? — спросил Рейд. Спутники поглядели на его с недоумением. — Я хотел… — он запнулся. — Это неплохой человек, и у него маленькая дочь… Но нет, невозможно…

Они выбрались тем же путем, каким вошли Эрисса и Ульдин: через боковой вход, ведущий на широкую лестницу. По сторонам лестницы белели под луной сфинксы. Луна освещала садовые террасы и отдаленные вершины. Лунная дорожка пересекала залив у самого подножия горы. На севере сияли Большая Медведица и Полярная звезда, которая в эту эпоху еще не была путеводной. В теплом воздухе разносился запах свежей молодой травы и звенели цикады.

Рейд догадался, как им удалось войти. Люди в храме не готовились к нападению. На ночь в коридоре оставался один стражник, чтобы приглядывать за дверью в комнату Рейда. В случае чего он смог бы задержать пленника и поднять тревогу. Эрисса просто приоткрыла незапертую дверь и окликнула стражника. Она знала здесь все входы и выходы, знала порядки, знала, какими словами успокоить стражу. Когда Велас подошел, из-за спины Эриссы прыгнул Ульдин.

Эрисса погасила светильник (Велас, наверное, взял его с собой, и она успела подхватить его, когда стражник упал от удара — как много зависело от ее предусмотрительности и проворства!).

— Иди за мной, — сказала она. Он ожидал, что Эрисса возьмет его за руку, но она пошла вперед. Ульдин подтолкнул Рейда и двинулся следом. Они спустились по тропе к берегу, где стояла лодка.

— Оттолкни нас от берега, Ульдин, — прошептала Эрисса. — Дункан, ты поможешь мне грести? Ульдин наделает шуму.