Мичуринский проспект (СИ)

Квартира оказалась без ремонта, со старой лакированной мебелью старше всей нашей компании и пыльными коврами. Естественно далеко от моря. Руслан и Ваня протестовали против заезда в эту развалюху, Вася не хотел подставлять подругу, а мне было все равно. Руслан ходил по квартире и звонко причитал, Иван выражал свое недовольство молча, он вообще не отличался болтливостью. Но мы очень устали и от того нам быстро надоело спорить -- мы решили оставить вещи, пойти на море искупаться и определиться на свежую голову.

Спуск к морю оказался крутым и долгим. Кругом стояли аккуратные маленькие домики, окруженные абрикосами и можжевельником. И от нас все дальше удалялся серый, жутко потрепанный исполин, уродливо возвышавшийся на самой вершине.

-- Смотри сколько домов! -- не унимался Руслан, -- у нас мало того, что хата убогая еще и дом такой же. Что, думаешь, здесь не сдают? Думаешь, мы тут не снимем ничего?

-- Она мне по дружбе цену скинула. Мы охуеем снимать в частном секторе, -- отбивался Василий.

Мне пришлось идти очень аккуратно и медленно, чтоб не порвать тапки. По дороге я разглядывал причудливые незнакомые деревца за заборами и, видимо поэтому, не заметил, как очутился на улице, вымощенной камнем, чуть выше набережной. Улица эта была усеяна миловидными постройками века девятнадцатого. Раньше их использовали по назначению -- как жилье, теперь из них сделали аптеки, бары и несколько продуктовых магазинов, по большей части вино-водочной ориентации.

-- Ты все здесь знать должен! -- оживился я, -- веди нас, Сусанин.

-- Пойдем в "Артек", меня там все знают. Нас пустят. Там самый лучший пляж в Гурзуфе.

Вася не обманул. Он, как ни странно, был знаком с охранником. Территория пионерского лагеря была усеяна кипарисами. Кругом чистота и благолепие. Пляж был огорожен железной оградой с одной стороны, а с другой -- горой.

-- Вот это, -- сказал Василий, -- Медведь гора, вон там в море, видите две скалы? Это Адалары. А правее -- скала Лягушка. Нравится?

-- Охуенно, -- Руслан искренне радовался. Он был самым младшим и здоровым из всей компании. Черный как смоль, с кавказским именем, он жутко ненавидел хачей и всем говорил, что он русский.

Мы окунулись по паре раз и решили сходить поесть.

-- Ну что с хатой будем делать? -- сказал в очередной раз Руслан.

-- Ты займешься поиском других вариантов? -- я знал, на что давить, Руслан с Иваном молчали.

-- Тогда остаемся там, где я и хотел! -- подытожил вдохновленный поддержкой Вася.

В открытом кафе стоящем на широком пирсе, мы пообедали, выпили и вернулись в снятую халупу. С дороги всем хотелось выспаться.

Правда, когда мы пришли, то снова стали пить. Обживали квартирку. Курили в комнате, сбрасывали пепел на ковер. Расслабленный возлияниями, я облокотился на балконную дверь и выдавил массивной спиной окно. Ближе к ночи Василия с Русланом срубило богатырским пьяным сном, а мы с Иваном пошли прогуляться по набережной в поисках девушек.

Первый вечер не принес никаких результатов. С другой стороны, мы на них особо и не рассчитывали. Мы проводили рекогносцировку. С погодой нам повезло, с моря дул теплый ветер и довольный, преимущественно датый народ неспешно передвигался по мощеной камнем мостовой в шортах и майках. Почему-то парами и мелкими группами ходили мускулистые атлеты, а с девушками в основном передвигались пузатые тюфяки. Так как я относился ко второй категории отдыхающих, такой расклад меня радовал.

Следующие два дня прошли размеренно и спокойно. Василий ходил в "Артек" и высматривал там свою Лену. Руслан ходил вместе с ним, но не чтобы поддержать или помочь, а просто потому, что в "Артеке" были хорошие пляжи. Руслан загорал на пирсе и читал Ницще. Как настоящий полубог, он предпочитал уединение и духовную пищу.

Мы с Иваном держались вместе. Днем ходили на обычный, городской пляж, в надежде познакомиться с совершеннолетними девушками. Обедали мы сытно, в прибрежных кафе, непременно с борщом и холодной водкой. Вечером мы заходили домой, переодевались и снова шли к морю, на набережную, все с той же целью. Иван не проявлял никакой инициативы, поэтому каждый раз знакомиться приходилось мне.

На третий вечер безутешного пикапа мы сели в кабак, и заказали самогон с соленьями. В кафе лабух пел голосом Шатунова слезливые и гнусавые песни "Ласкового мая". Эти песни, как синие наколки на уголовнике, придавали атмосфере убогого советского отдыха некоторое обаяние, завершали жирным штрихом железобетонную громаду беспробудного санаторного пьянства. Каждая нота гвоздем впивалась в гроб того, что несло хоть какой-то эстетический смысл. Пузырь ушел хорошо и быстро.

-- Ну что делать дальше будем? -- спросил я.

-- Пойдем прогуляемся.

-- Ага. Что здесь делать еще? Клуб -- один на всю набережную. Город, конечно, красивый, но сюда надо с семьей ехать.

Когда мы остановились, чтоб закурить, к нам подошла девушка.

-- Ребята я видела вас в Аю-Даге, вы пили водку... -- у нее была сильная украинская "г" и неприметная внешность.