Мичуринский проспект (СИ)

-- Отсыплешь мне пару трэков утром, -- сказал здоровяк и спустился в бар.

-- Ты знаешь этого типа? -- спросил я, подойдя к Штакету.

-- Ну да, пересекались пару раз. Ты удивлен?

-- Ну да.

-- Это нормально. На пати ходят одни и те же люди.

Мы взяли чая и сели за стол. Рядом сидел тот здоровяк с друзьями и громко травил байки. Толстяки любят привлекать к себе внимание.

-- ...идет этот тип бухой, шатается, пиздец как шатается, задевает наш стол. Роняет со стола пиццу. Она падает начинкой вниз. Все, пиздец пицце. Мы ее ждали еще часа два. Я ему и говорю, теперь ты у меня ее сожрешь. Он заднюю, извините, извините. Я так подумал -- повезло тебе чувак, что извинился и говорю ему покупай новую.

-- И что?

-- Купил.

На плазмах висящих на стенах крутились клипы без звука. Из колонок тихонько шептал эмбиент, успокаивал. Тело расслаблялось и текло вместе со звуками туда, где поля зелены, деревья высоки и море. Море где-то вдалеке, ты сидишь на высоком утесе: под тобой водопад, над тобой птицы.

Белка снова вывела меня из транса. Она пришла, села за столик и, как обычно, залилась. Я решил не терпеть этого и пошел рубиться со свежими силами. На лестнице меня кто-то тронул за плечо:

-- Привет, Дэн!

-- О! Ни фига себе, здорово!

-- У тя есть что-нибудь?

-- Неа. Был фен -- весь кончился. А ты под чем?

-- Под колесами.

-- Есть?

-- Тоже кончились.

Вот и поговорили, -- подумал я, -- прав был Штакет, наркотики сближают.

19.

То, как подошел к концу второй год моих мучений, я, честно признаться, и не особенно заметил. Беспробудное пьянство с добавившимися к нему экспериментами с наркотиками делало свое дело, и я стал не особенно восприимчив к внешним раздражителям. Отношения с моими сослуживцами окончательно выровнялись, и уже никто не осмеливался меня травить. Это делало меня спокойней. Хоть и говорить о душевном равновесии при таком убийственного для психики образе жизни не совсем уместно. Я не чувствовал себя ни хорошо, ни плохо, мне просто стало все равно.

У меня был очередной отпуск. Месяц отдыха от тупой и изнуряющее не то учебы, не то службы... И я поехал с Васей, Русланом и Иваном в Крым.

Вагон ресторан -- это лучшее место в поезде. Единственное место в поезде, где я чувствовал себя хорошо. Будто просто зашел в дешевую рыгаловку, все привычно и обыденно до нельзя. Какая разница, где пить? Плохо только в самолете -- не побуянишь, а если и побуянишь -- пришьют статью. Василий проставлялся.

-- Дайте нам граммов триста коньяку, -- сказал он женщине в чепце и голубой манишке; СССР развалился, но совок непобедим.

-- Ну что за отдых? -- он поднял налитую до краев стопку.

Мы пили за барной стойкой, хоть и набрали в поезд пива, которого нам, естественно, не хватило. Руслан и Иван решили поспать -- им не хотелось идти в другой вагон. Духота и алкоголь сморили. Да и встали все рано, чтоб успеть на утренний поезд. Я же обычно останавливался в питие только тогда, когда впадал в алкоголическую кому. Ну а Вася ехал к своей любви Лене, ему было не до сна. Он предвкушал встречу. Ему девятнадцать, ей шестнадцать. Познакомились они, когда ему было шестнадцать, а ей, соответственно, тринадцать в детском лагере "Артек". Этот сумасшедший все никак не мог ее забыть. Я тоже влюблялся, но моя любовь проходила хоть и болезненно, но быстро. В Васину душу я не лез -- наливают и спасибо.

На вокзале в Симферополе нас встретил раскаленный август, бабки с пирожками и предложениями о съеме жилья и таксисты. Вася, как инициатор поездки руководил процессом нашего обустройства. О жилье он договорился заранее, со своей давней знакомой по все тому же "Артеку", в то роковое лето, когда он безответно и крепко влюбился. Как руководитель и лидер группы, он шел впереди нас, по привычке сильно размахивая руками, с задранным неестественно высоко подбородком. Он оборачивался, улыбался, хихикал и выдавал:

-- Смотри какая телка!

Нам было нужно такси. Вася сказал, что те таксисты, что тусуют на перроне берут втридорога и мы сели к бомбиле прямо на выходе из вокзала. Водила взял сто гривен вперед, огромный пузатый хохол с усами, флегматичный до одури. Довез по серпантину до адреса минут за двадцать. Когда мы подъехали к нужному месту, Вася позвонил кому-то. К нам подошла асексуальная баба годов тридцати, его подруга. Она вся расплывалась в улыбке.

-- Ну как доехали?

-- Нормально, -- ответил Вася, остальные в разговор не включались.

-- На границе долго стояли?

-- Да нет.

-- А что на автобусе не поехали?

-- Да устали. Скорей хотели море уже увидеть. Сто гривен на четверых потянем как-нибудь.

-- Он взял с вас сто гривен? Тут красная цена -- пятьдесят. Ладно, ребят, пойдемте, не буду вас мучить расспросами.