Мидгард

«Они ваши боги, — ответил колодец. — Вы их создали, а не они вас. Как они могут быть лучше вас?»

Сквозь пальцы Лифа пролились последние капли воды, его руки стали сухими. Он получил все ответы, которые хотел.

Когда мальчик обернулся, норны Скулд рядом не было, а вместо нее стоял Слейпнир. Позади седла, тщательно связанные, лежали плащ и меховая накидка Лифа.

Лиф подошел к жеребцу, взял его за уздечку и вскочил в белое кожаное седло.

— Беги, Слейпнир, — сказал он. — Отвези меня домой. Здесь мне уже нечего делать.

Слейпнир так и сделал.

После езды, занявшей остаток вечера, ночь и следующее утро, перед ними появилось побережье и хутор. Чудо-конь пересек весь Мидгард, сначала с востока на запад, а затем до крайнего севера — поездка, которая вместо многих месяцев продолжалась только несколько дней, — и только теперь начал проявлять заметную усталость. Его дыхание ускорилось и стало прерывистым, а когда он взобрался на последний холм перед рыбацким хутором, то чуть не падал с ног.

Наконец Лиф добрался до дома. Под его ногами раскинулось побережье и маленький, состоящий из трех домов хутор.

Жеребец медленно спустился с холма, Лиф его не торопил. Отсюда три года назад все и началось. По этому склону Лиф когда-то гнал домой коров, за ним лежал берег океана, где мальчик впервые увидел корабль «Нагельфар», а в этом лесу он встретил Бальдура, и волка Фенрира…

Пока жеребец нес его к родному дому, Лиф в мыслях заново пережил свое прошлое: вот он убежал отсюда, его преследовали волки, а потом и собственный брат, он встретил альба Ойгеля и норну Скулд… Затем перед его глазами встали картины нападения на корабль, Огненное Царство и побег из него в холодные глубины преисподней, годы жизни в Азгарде и путь сюда. Круг замкнулся.

За последние несколько часов, когда он скакал по опустошенной холодом и войнами земле, мальчик понял, что имел в виду голос из колодца, когда говорил, что война неизбежна. В сущности, она уже началась. Мидгард лежал на смертном одре. Здесь неистовствовала зима. Леса и луга застыли от холода, и даже широкие реки превратились в сверкающие глыбы растрескавшегося льда. Птицы падали с неба, замерзая на лету. Все, что убереглось от стужи, разрушили люди своими войнами.

Лиф не раз встречал по пути горящие поселки и проходил по полям, усеянным убитыми, которых еще не успел засыпать снег.

Мужчины и женщины, старики и дети убивали друг друга. Мидгард умирал медленной, мучительной смертью.

Когда мальчик приблизился к хутору, его поразила тишина. Хотя кругом выл ветер и волны с грохотом ударялись в толстую кромку льда, на самом хуторе было необычно тихо. Из трубы не вился дымок, снежный покров перед домом был совершенно чист и незатоптан. «Даже здесь…» — с ужасом подумал Лиф. До последнего момента он надеялся, что, едва он окажется дома, все будет хорошо. Но он жестоко ошибся. Хутор Озруна не мог остаться нетронутым, когда весь мир был охвачен пожаром. Просто удивительно, что дом и оба сарая вообще сохранились, и Лиф предчувствовал, что внутри них не будет убитых. В этом доме наверняка не было ни битв, ни убийств, ни грабежей, как во многих других поселках, через руины которых Лиф недавно проезжал. Скорее всего, Озрун, Фьелла и оба их сына просто ушли, видя, что зима не кончается и жизнь вокруг них становится невыносимой.

Лиф спешился, повел Слейпнира через двор к сараю и толкнул деревянную дверь. Она разбухла и заклинила, и ему пришлось с усилием ударить в нее плечом, чтобы в образовавшийся проем войти самому и ввести коня. Слейпнир облегченно вздохнул. В сарае было холодно, но стены защищали от пронизывающего ветра. В углу лежала небольшая охапка сена, на которую усталый жеребец тут же лег.

Мальчик вспомнил, что он голоден. Он не верил, что в доме найдется какая-то еда, ведь если Озрун и его семейство действительно ушли, то наверняка они все взяли с собой, даже запасы пищи. Лиф вышел из сарая, тщательно прикрыл за собой дверь и направился к маленькому дому.

При виде жилища его охватило странное чувство. Только сейчас он заметил, как тесен дом — чуть больше хижины. Озрун в свое время строил его долго, но, судя по всему, ему не хватало мастерства.

Когда Лиф вошел в дом, навстречу ему ударила волна сухого, застоявшегося воздуха. Там было темно и далеко не так холодно, как он ожидал. Мальчик снял меховую накидку и бросил ее на стул.

Через минуту его глаза уже привыкли к серому, сумеречному свету, царившему внутри комнаты. Пустота дома его разочаровала, хотя он не ожидал увидеть ничего иного.

Дом был покинут, и уже давно. Повсюду лежала пыль, стены покрывал слой инея. Кругом стояли открытые сундуки; шкафы и полки опустели, одеяла с кроватей исчезли. Лиф облегченно вздохнул. Значит, семья Озруна не бежала в панике, а просто ушла.

Он снял плащ, повесил его в углу и пошел в другую комнату. Там он тоже ничего не нашел. Наконец он полез вверх, на чердак. Там на узкой, покрытой шкурой кровати лежала старуха Скалла.

Она была мертва.

Она лежала мирно, как будто спала. Ее кожа пожелтела, тело закоченело от холода, но лицо выглядело спокойным.