Мидлмарч

— Провал билля, э? А… — с отсутствующим видом отозвался мистер Брук. — Отклонили, знаете ли. Э? Палата лордов, однако, несколько зарвалась. Их бы следовало осадить. Печальные вести, знаете ли. Я имею в виду, здесь, у нас печальные вести. Но не вините меня, Четтем.

— Что случилось? — спросил сэр Джеймс. — Неужто еще одного егеря застрелили? Да чего же и ждать, если Ловкачу Бассу все сходит с рук.

— Егерь? Нет. Давайте войдем в дом, там я вам все расскажу, проговорил мистер Брук, наклоняя голову в сторону Кэдуолледеров в знак того, что приглашение относится и к ним. — А что касается браконьеров, вроде Ловкача Басса, то знаете ли, Четтем, когда вы станете мировым судьей, то поймете, что не так уж легко сажать людей за решетку. Строгость — это, разумеется, прекрасно, только проявлять ее гораздо легче, если вместо вас все делает кто-то другой. Вы и сами, знаете ли, мягкосердечны, вы ведь не Дракон и не Джеффрис.[205]

Мистером Бруком, несомненно, владело сильное душевное беспокойство. Всякий раз, когда ему предстояло сообщить неприятную весть, он, приступая к этой миссии, заговаривал то о том, то о сем, словно мог таким образом подсластить горькую пилюлю. Он разглагольствовал о браконьерах, покуда все не сели и миссис Кэдуолледер, наскучив этим вздором, не произнесла:

— Мне смерть как хочется услышать ваши печальные вести. Егеря не застрелили, это нам уже известно. Так что же наконец произошло?

— Обстоятельство весьма прискорбное, знаете ли, — отозвался мистер Брук. — Я рад, что здесь присутствуете вы и ваш муж. Это семейные неурядицы, но вы поможете нам их перенести, Кэдуолледер. Я должен сообщить тебе о нем, милочка. — Мистер Брук взглянул на Селию. — Ты ни за что не догадаешься в чем дело, знаешь ли. А вы, Четтем, будете чрезвычайно раздосадованы, только, видите ли, воспрепятствовать всему этому вы бы не могли, точно так же, как и я. Как-то странно все устроено на свете: вдруг случится что-то, знаете ли, ни с того ни с сего.

— Вероятно, у Додо что-то произошло, — сказала Селия, привыкшая считать сестру источником всех огорчительных семейных происшествий. Она пристроилась на низенькой скамеечке рядом со стулом мужа.

— Бога ради, да говорите же скорей! — сказал сэр Джеймс.

— Вы же знаете, Четтем, завещание Кейсобона я изменить не могу, такого рода завещания всегда приносят неприятности.

— Совершенно верно, — поспешно согласился сэр Джеймс. — Но что оно принесло?

— Доротея, знаете ли, снова выходит замуж, — сказал мистер Брук и кивнул Селии, которая тотчас подняла на мужа встревоженный взгляд и взяла его за руку.

Сэр Джеймс побелел от гнева, но ничего не сказал.

— Боже милостивый! — вскричала миссис Кэдуолледер. — Неужели за Ладислава?

Мистер Брук, кивнув, сказал: «Да, за Ладислава», — и благоразумно погрузился в молчание.

— Ты видишь, Гемфри! — сказала миссис Кэдуолледер и оживленно повернулась к мужу. — В следующий раз тебе придется признать, что я обладаю даром предвидения! Впрочем, ты, вероятно, снова заупрямишься и останешься слеп, как всегда. Ведь ты считал, что этот джентльмен уехал.

— Он, вероятно, и впрямь уезжал, а потом вернулся, — невозмутимо ответил священник.

— Когда вы об этом узнали? — спросил сэр Джеймс, которому не хотелось слушать все эти пересуды и в то же время трудно было что-либо сказать самому.

— Вчера, — кротко ответил мистер Брук. — Я вчера ездил в Лоуик. Доротея, знаете ли, за мной послала. Все это случилось совершенно неожиданно — ни он, ни она еще два дня назад даже не помышляли ни о чем подобном… ни о чем подобном, знаете ли. На свете все странно устроено. Но Доротея решилась твердо — с ней бесполезно спорить. Я ведь не сразу согласился, я приводил весьма серьезные резоны. Я исполнил свой долг, Четтем. Но она, знаете ли, вправе поступать как ей вздумается.

— Жаль, я не вызвал его в прошлом году на дуэль и не пристрелил, сказал сэр Джеймс, движимый не столько кровожадностью, сколько желанием излить обуревавший его гнев.

— Это, право же, было бы так неприятно, Джеймс, — сказала Селия.

— Успокойтесь, Четтем, зачем так горячиться, — сказал мистер Кэдуолледер, огорченный тем, что его добросердечный приятель поддался неразумной ярости.

— Не так-то это легко для человека, обладающего хоть в какой-то мере чувством собственного достоинства, когда подобная история случается в его семье, — ответил сэр Джеймс, все еще кипя негодованием. — Ведь это форменный скандал. Будь у вашего Ладислава хоть капля чести, он бы немедленно уехал за границу, а сюда даже носу не показал. Впрочем, я не удивлен. Я ведь сказал, что нужно сделать, уже на следующий день после похорон Кейсобона. Но меня не пожелали слушать.

— Вы, знаете ли, требовали невозможного, Четтем, — ответил мистер Брук. — Вы хотели отправить его в колонии. А я вам сказал, нам не удастся им помыкать: у него есть свои идеи. Он незаурядный малый… незаурядный, я это всегда говорил.