Мидлмарч

— Да, — не сдержавшись, отрезал сэр Джеймс. — Можно только пожалеть, что вы с ним так носились. Поэтому-то он и осел в наших краях. Поэтому-то нам и приходится теперь мириться с тем, что такая женщина, как Доротея, уронила себя, вступая с ним в брак. — Сэру Джеймсу трудно было подыскать слова, и он после каждой фразы делал передышку. — Человек, с которым ей просто неприлично видеться из-за приписки к завещанию, сделанной ее мужем, человек, из-за которого она вынуждена покинуть свой круг, познать нужду… а у него хватает низости принять такую жертву, человек, всегда занимавший предосудительную позицию, человек сомнительного происхождения и, я убежден, почти лишенный принципов и правил. Таково мое мнение, решительно заключил сэр Джеймс, отвернулся и закинул ногу на ногу.

— Я ей все это говорил, — виновато сказал мистер Брук. — То есть о бедности и об утрате общественного положения. Я сказал ей: «Милочка, ты не знаешь, что значит жить на семьсот фунтов в год, не иметь кареты и всего такого и вращаться среди людей, которые даже не представляют себе, кто ты». Да, я, право же, привел ей самые серьезные резоны. Но вы бы лучше побеседовали с ней самой. Ей, видите ли, в тягость наследство Кейсобона. Она сама вам все скажет, знаете ли.

— Нет уж, увольте, благодарю, — несколько поостыв, сказал сэр Джеймс. Я не могу с ней видеться, мне тяжела эта встреча. Не так легко перенести известие о том, что такая женщина, как Доротея, поступила дурно,

— Будьте справедливы, Четтем, — вмешался благодушный добряк священник, недовольный излишней резкостью хозяина дома. — Миссис Кейсобон, возможно, поступает неблагоразумно: она отказывается от большого состояния ради своего избранника, а мы, мужчины, придерживаемся слишком низкого мнения друг о друге, чтобы счесть разумным поведение женщины, решившейся на такой поступок. И все же, я думаю, в строгом смысле слова вы не имеете права называть ее поступок дурным.

— Имею, — ответил сэр Джеймс. — Я считаю, что, выходя замуж за Ладислава, Доротея поступает дурно.

— Мой милый, мы все склонны считать дурными поступки, которые нам не по вкусу, — невозмутимо возразил священник. Как многие люди, отличающиеся покладистым и ровным характером, он умел порою резким словом успокоить тех, кто безудержно поддался гневу. Сэр Джеймс промолчал, покусывая уголок носового платка.

— Нет, Додо затеяла что-то ужасное, — сказала Селия, вступаясь за мужа. — Она ведь утверждала, что не выйдет больше замуж… никогда, ни за кого на свете.

— Я тоже слышала эти слова, — поддержала Селию леди Четтем с истинно королевским величием.

— Да ведь вдовы всегда утверждают, что не выйдут больше замуж, сказала миссис Кэдуолледер, — а мысленно делают одну-единственную оговорку. Меня другое удивляет — отчего вы так изумлены? Вы ведь ничего не сделали, чтобы этому воспрепятствовать. Если бы вы пригласили лорда Тритона, то он, явившись перед ней во всем своем филантропическом блеске, быть может, давно бы уже ее отсюда увез. А вообще все складывалось так, чтобы подзадорить ее к такому шагу. И особенно тут постарался сам мистер Кейсобон. Он поступил гнусно… или господь его на это подвиг, так что ей волей-неволей захотелось поступить ему наперекор. А ведь так любая дрянь сойдет за драгоценность — стоит только навесить на нее ярлычок с высокой ценой.

— Я не знаю, что дурно в вашем представлении, Кэдуолледер, — сказал, поворачиваясь к священнику, сэр Джеймс, все еще чувствовавший себя несколько уязвленным. — Но мы не можем принять такого человека в свою семью. Во всяком случае, я говорю о себе, — продолжал он, старательно отводя взгляд от мистера Брука. — Возможно, остальным его общество представляется столь приятным, что их не волнуют вопросы благопристойности.

— Да, знаете ли, Четтем, — добродушно отозвался мистер Брук. — Я не могу отвернуться от Доротеи. В какой-то мере я обязан заменять ей отца. Я сказал ей: «Милочка, я не могу запретить тебе выйти замуж». Я не сразу дал согласие, сперва я привел очень серьезные резоны. Я ведь, знаете ли, могу добиться отмены майората. Это и дорого, и хлопотно, однако сделать это я, знаете ли, могу.