Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

ские собратья, они поздно открыли для себя удобства монументальных дворцов. В 1705 году один француз ехидно назвал венский Хофбург «неприметным»: на его лестницах не было украшений, а государственные апартаменты имели игрушечные размеры жилища буржуа.¹ Но в 1670–х годах эта династия завершила в Шенбрунне строительство последнего великого дворцового ансамбля эпохи рококо, стены которого были украшены позолоченной лепниной, а потолки — розовощекими ангелочками. Габсбурги были неравнодушны и к динамичным зрелищам. В 1760 году Изабелла Пармская прибыла в Вену, чтобы выйти замуж за будущего Иосифа II, в кортеже, состоявшем почти из ста карет, запряженных шестерками лошадей, который растянулся на многие мили. Мария–Антуанетта на собственную свадьбу в Версаль приехала на столь же экстравагантном транспорте. Сама Мария–Терезия славилась умеренностью. В 1773 году во время визита к принцу Эс–тергази ее сопровождала свита всего лишь из семнадцати экипажей. Но она приехала только для того, чтобы послушать оперу.

ПРЕРОГАТИВА ДЕТРОНИЗОВАНА

Что же заставляло монархов так заботиться о сохранении своих прерогатив и престижа? Одной из причин стал так называемый «общий кризис» 1640–х — 1650–х годов. Гипотезы, созданные в 60–х годах нашего столетия, были опровергнуты новейшими исследованиями, камня на камне не оставившими от теории, согласно которой социальные потрясения во Франции, Испании, Англии, Швеции, Голландии и России имели одинаковые причины, и первым доводом было то, что в некоторых странах конфликтов было несколько. Но нельзя упускать из виду и действительно общие черты развития. В каждом случае истощение финансов, вызванное войной и неурожаями во всей Европе, периоды царствования малолетних государей, некомпетентные шаги правительства и иссякавшее терпение подданных вызывали восстания примерно в один период времени в разных регионах.² Поскольку в этих государствах монархам удалось восстановить свои прерогативы, возник миф о «веке абсолютизма». Это было не переходом к автократии, а восстановлением нормальной формы монархии. Государи поступали так раньше и будут поступать снова. На сей раз восстановление власти сопровождалось новым соблазнительным аккомпанементом — ба-

¹ Evans R. J. W. 1977. The Ausrian Habsburgs // Dickens A. G. (ed.)The Courts of

Europe.Thames and Hudson. P. 138.

² MunckT. 1990.Seventeenth-Century Europe.Macmillan. P. 235-236; SymcoxG.

1983.Victor Amadeus II. Absolutism in the Savoyard State 1675-1730.Thames and

Hudson.

рочой пропагандой. Новой была не абсолютная власть, а ее информационное оформление.

«Общий кризис» был самым суровым вызовом прерогативам монархии в эту эпоху. Ключ к пониманию «абсолютистского» государства следует искать в предшествующем периоде. В каждом из государств, по отношению к которым употребляется этот термин, сословные представительства или советы знати ранее были необыкновенно могущественными или агрессивными. В начале XVII столетия сословное представительство в Бранденбурге вмешивалось во все внешнеполитические и военные вопросы. Во Франции Генеральные штаты 1484 года и парламент 1597 года претендовали на право назначать королевский совет; так же действовал шведский риксдаг начиная с 1634 года и вновь — с 1718 года. В 1641 году парижскому парламенту был объявлен выговор за вмешательство в государственные и прерога–тивные дела, равно как и парламентам в правление Елизаветы I. В 1642 году английский парламент объявил о своем праве контролировать вооруженные силы, хотя в 1661 году Карл II восстановил над ними свой безоговорочный контроль. В 1661 году Людовик XIV был больше обеспокоен намерениями парламента узурпировать его прерогативы, а вовсе не тем, как самому узурпировать права парламента. В определенный момент в большинстве государств предпринимались попытки урезать королевские прерогативы; перед правителями стояла задача их восстановить. Но эти «абсолютные» монархи стремились восстановить и усилить свою власть в существующих рамках, а не создавать новый порядок.