Миф и реальность в литературных произведениях Дж.Р.Р. Толкиена

   Третья функция фантазии, утешение, придает концепции Толкиена религиозную окраску. Он сравнивает фантазию с трагедией. Трагедия представляет катастрофу, своего рода очищение, для того, чтобы донести свои идеи. Толкиен изобретает слово для обозначения ее противоположности - "эвкатастрофы", "радости от счастливой развязки", которая приносит "нежданно и волшебно снизошедшую благодать", которая фактически является "благой вестью, дающей мимолетное ощущение радости, радости, выходящей за пределы этого мира" (Tolkien, J.R.R. 1965, p. 68). Толкиен связывает эффект фантазии с религиозным опытом, но для католика он до удивления близок к ереси, говоря, что в евангелиях содержится "волшебная сказка, или, скорее, всеобъемлющий рассказ, вмещающий в себя суть всех волшебных сказок" (Tolkien, J.R.R. 1965, p. 71). Это утверждение недалеко от широко распространенного мнения, которое называет Евангелия своеобразной фантазией, памятью о каких-то событиях прошлого, ставших мифом.

   Хотя теорeтически Толкиен определял эвкатастрофу как проявление некоторых религиозных чувств (Утешения), его литературные произведения предлагают скорее Воодушевление, чем Утешение. Его положительные герои вдохновляют читателей на борьбу со злом и дают им надежду на победу, они не находят утешения в покорности злу и они не могут предложить его другим. Их девиз всегда - "Восстань и сражайся!", и никогда - "Подставь другую щеку!".

   Как ни странно, последняя функция, несмотря на религиозное представление, - самая естественная и уместная, тогда как первые две неубедительны. К счастью, теоретические принципы, которым автор следовал в процессе творчества, могут остаться (и зачастую остаются) незамеченными читателем, и, таким образом, не влияют на реальное понимание его произведений. Взгляды Толкиена на функции фантазии могут быть спорными, но результат, вероятно, является одной из самых лучших литературных фантазий, актуальной и человечной.

   В современной литературе Толкиен уникален как создатель совершенно нового мира, мира людей, имеющего среди своих составляющих миф - независимое царство воображения со своими собственными законами и ценностями, то есть, "край или страна, где существует волшебство" (Ibid. p. 9). Мир Толкиена можно назвать новым, потому что он вымышлен, но, безусловно, нельзя сказать, что не имеет основы. Это традиционное "одалживание силы и выражение ее источников" (Helms, R. 1974, p. IX) - все памятники германской мифологии, которая оставила след своего влияния в воображении Толкиена. С помощью "Хоббита" и еще двух эссе он заново открыл ценность и уместность мифологической литературы в нашем мире и начал убеждать свою аудиторию в этой ценности, потому что, по его мнению, люди "потеряли способность к отклику на миф" (Helms, H. 1974, p. X). Он так горевал, обнаружив, что у англичан мало собственных мифов и им приходится жить за счет иностранных заимствований, что решил создать мифологию сам.

   Толкиен знал о неизбежном отличии эстетических, моральных и философских принципов, управляющих миром фантазии как от внутренних законов нашего собственного мира здравого смысла, так и от тех, которые преобладают в реалистической литературе. Очевидно, что сказочная мораль или здравый смысл никогда не заменят законов устройства нашего мира, но в то же время мы можем переносить наш реальный, "первичный" мир во "вторичный" (как называл его Толкиен) точно в такой степени, в какой мы считаем нужным, чтобы его порядок не был нарушен. Реалистические взгляды основаны на онтологии, допускающей реальность только того, что основано на причинно-следственных связях, фантазия может быть основана на другой теории реальности, но ее эстетические, моральные и философские принципы должны соответствовать внутренним законам "вторичного мира". Смысл этого в том, что автор фантазии свободен в выборе "строительного материала" и источников своего вторичного мира, но, когда он создан, автор нуждается в строгой самодисциплине, чтобы следовать принципу соответствия происходящего в его мире не только воображению или законам здравого смысла реального мира, но и конкретным законам вторичного мира. Показывая возможность его сущестования, автор не может нарушать внутренний порядок мира. Сам Толкиен говорит, что "Автор создает такой вторичный мир, в который мысленно можете войти и вы. В пределах этого мира все, сказанное автором есть правда… пока вы как бы внутри него, вы в него верите" (Tolkien, J.R.R. 1965, p. 37). Должна быть "Вторичная вера" во "Вторичный мир" - результат искусства автора, поскольку, продолжает Толкиен, "едва лишь родится недоверие, как чары рассеются, и всякое колдовство (точнее, мастерство автора) будет бессильно. Вы вновь окажетесь в реальном мире и уже со стороны будете смотреть на этот выдуманный мир, маленький и жалкий" (Ibid. p. 37). Успешный писатель-фантаст, для того, чтобы поддержать эту веру, всегда должен держать в уме внутренние законы, мораль и структурные принципы создаваемого им мира.