Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Игра с нарративом в «Искуплении» (фильм и книга) тоже предоставляет взгляд во внутренний мир одного из ключевых персонажей, Брайони. Финал раскрывает, что оптимистичная концовка линий двух других героев, в чьей судьбе Брайони сыграла трагическую роль, вымышлена и является литературной версией событий в романе самой Брайони. Но тот факт, что 60 лет спустя Брайони не покидают мысли о несчастных возлюбленных и что она подарила им в романе воссоединение, пусть и фиктивное (последний возможный посмертный подарок, искупление, на которое она способна), сообщает нам о глубине чувства вины Брайони.

Джокер («Темный рыцарь») несколько раз за фильм рассказывает историю своего изуродованного лица. Когда он делает это впервые, его фигура усложняется для зрителя: злодей с травмой, подвергшийся когда-то вопиющей несправедливости. Его нельзя поддерживать, но его можно понять. Но затем Джокер рассказывает свое прошлое снова, другому персонажу… и на этот раз история совершенно другая, хотя не менее детальная, изобретательная, душещипательная. Вот когда мы начинаем осознавать, насколько этот персонаж коварен, какой безжалостный хаос он несет городу Готэму. Есть ли у него хоть какая-нибудь душа?

Заметьте, что в сцене, где Джокер собирается уже в третий раз рассказать историю своих шрамов (теперь самому Бэтмену), и происходит победа Бэтмена над Джокером.

ДЖОКЕР (над поверженным Бэтменом, собирается взорвать баржу с людьми). Кстати, знаешь, откуда у меня эти шрамы?

БЭТМЕН. Нет. Но я знаю, откуда эти. (Стреляет в Джокера заряженными в рукав костюма сюрикенами.)

Бэтмен пресекает еще не начавшийся рассказ как символ способности Джокера манипулировать реальностью, сплетать сети обмана, влиять на умы и будоражить мегаполис.

В «Большой рыбе» элемент ненадежного рассказчика тоже работает сложнее, чем просто обман. Уилл никогда не верил фантастическим россказням своего отца о его увлекательной жизни. Но на похороны отца являются настоящие персонажи этих баек, только не такие фантастичные: великан – просто анормально высокий человек, сиамские близнецы – обычные тайские девушки-близнецы и так далее. В этой сцене для Уилла и зрителя характер отца раскрывается уникальным образом. Всего лишь благодаря сопоставлению версии отца и «реальной» реальности Уилл понимает, что отец действительно прожил увлекательную жизнь, но дело не в правде или лжи, а в том, что отец был человеком, влюбленным в жизнь и умеющим видеть в ней удивительное: качество, которое сам Уилл уже подрастерял.

В таких произведениях, как «Лолита» (книга и экранизация), «Славные парни» (Скорсезе), «Объезд» (нуар 1945 г.) зритель/читатель вынужденно играет роль исповедника, а исповедь принадлежит человеку, обвиненному в преступлениях или прегрешениях. С одной стороны, ничто так не разрушает стереотипы, как личное, неповерхностное знакомство (в данных примерах – с педофилом, гангстером и нечаянным преступником). Кино позволяет нам, как в случае с «Кланом Сопрано», не прощая героям их прегрешений, увидеть, что человеческая личность сложнее, чем та, которую мы обычно рисуем, представляя «педофила» или «убийцу». Можно копнуть еще глубже и задуматься: не пользуются ли герои своим «привилегированным» положением авторитетного рассказчика, осознанно или инстинктивно? Ведь мы имеем дело с людьми, которые заинтересованы в представлении себя в наилучшем свете смягчающих обстоятельств, возбуждении сопереживания. Это не обязательно превращает их в плутов и манипуляторов. Представьте, что вы совершили проступок. Ну, допустим, вас поймали на взятке. И теперь вы взяткодатель. Оперативники, следователи, а также возмущенные граждане, которым стало известно о вас из СМИ, знают вас теперь как взяткодателя. И только. Больше о вас ничего не известно. Все хорошее, что о вас может быть сказано: семьянин, хороший отец, ранее закон не нарушал, отчисляет средства благотворительным организациям, – бледнеет для чужих вам людей и интерпретируется в свете вашего позора. Лицемер: за семьей прячется; конечно, «в первый раз» – а что он еще скажет; отчисляет деньги на благотворительность – замаливает грехи. Даже близкие, возможно, неприятно удивятся: вот какой ты на самом деле! Незнакомцы пишут вам в социальных сетях: «Из-за таких, как вы…» А откуда им знать, какой вы? Вы же сложная, глубокая личность, у вас же целых 30–40 лет жизни за спиной, вам противно было эту взятку давать, но без нее никак, а еще у вас большое сердце, высокие стремления и угрызения совести.