Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Если мы возьмем такой фильм, как «День сурка», то здесь ряд обстоятельств делает тематическую предпосылку (потребность) менее очевидной. Фил однозначно страдает от изъяна в характере, но изъян этот не выражен в конфликте с кем-то из ключевых персонажей, как в «Армагеддоне», и не обусловлен конкретным «призраком» – травмирующим обстоятельством из прошлого, как в «Человеке дождя». Им просто «пропитано» все поведение Фила. Сцена, в которой личностно-ценностная проблема героя выражена хоть с какой-то отчетливостью, – это обсуждение с Ритой феномена Дня сурка. Фил презирает эту провинциальную традицию, а Рита находит ее милой и симпатичной.

Что с героем не так? Когда и почему возник изъян? Талантлив ли герой? Если да, почему не движется вперед? Психологический профиль Фила сложен и проявляется только после тщательного анализа. Это человек, несомненно, талантливый, но слишком рано решивший почивать на лаврах. Ему все должны, его недостаточно ценят. Сам он людей не ценит и не любит, смотрит на своих зрителей, поклонников и коллег свысока, потому что в своем сознании уже вознесся до уровня звезды. Он забыл, ради чего занялся своим делом, и перестал стараться, делает все «на автомате». Но по-прежнему требует признания и поклонения и, не получая их, замыкается, ищет защиту и под маской высокомерия теряет мотивацию старательно делать свою работу. Герой все больше отгораживается от боли, которую могут причинить люди, с помощью цинизма и заносчивости. Но в результате он становится одиноким и несчастным. Вот замкнутый круг, в котором живет Фил. Только восстановив характер, можно точно сформулировать, в чем нуждается Фил, в чем его потребность: заново научиться любить. Любить себя. Любить людей. Любить девушку. Любить свою работу. Любить жизнь. Сбросить маску, защищающую от боли, но мешающую чувствовать.

Нечто подобное происходит в «Форресте Гампе». Ясно, что потребность (тематическая проблема) связана с особенностью героя. Следствия проблемы Форреста раскрываются практически в каждой сцене фильма. При каждом контакте с внешним миром он сталкивается с обесцениванием, неприятием, оскорблениями, он не понимает устройства жизни. Но определение потребности и здесь не звучит явственно. Его можно не заметить. Фактически это одна фраза матери маленького Форреста: «Пусть никто никогда не говорит тебе, что они лучше». В связи с этим у зрителя не формируется четкого понимания, в каком направлении Форрест должен развиваться. Подвох еще и в том, что развиваться в фильме приходится другим персонажам; через это реализуются желания и потребности героя.

В «Земляничной поляне» проблема профессора Борга закодирована в его сне: циферблат часов без стрелок, фигура с бледным, будто гипсовым лицом, рассыпающаяся в прах, катафалк, и двойник Борга тащит его в гроб. Очевидных ответов на вопрос «что необходимо сделать герою преклонных лет, чтобы избавиться от страха смерти, от тревоги за ценность прожитой жизни» нет и быть не может.

Техника здесь крайне проста. Точнее, сама техника совсем не проста, но она отсылает к самым азам сценарного мастерства: например, все то же «показывай, а не рассказывай». Нужно, чтобы смысл проявлялся в персонажах и в ситуациях, чтобы не было необходимости выражать его словами и зритель ощущал бы суть проблемы персонажа, даже если не может точно сформулировать ее, – все это абсолютно соответствует универсальным принципам сценарной работы. Но я не вижу смысла в том, чтобы специально скрывать суть истории слишком глубоко с целью сделать ее доступной избранным. Поэтому вряд ли выскажу претензии к технике (этим пользуются и Спилберг, и Кэмерон), при которой визуальное или подтекстовое раскрытие смысла подкрепляется в диалоге. Мы анализируем кино в зрелом возрасте и часто забываем, что 17-летний зритель далеко не все «считывает», просто в силу недостаточного жизненного опыта, и вообще рискует за динамичностью сюжета упустить важное, если оно выражено в полутонах. Диалог здесь помогает обозначить вектор: чего ожидать, за что переживать, бояться, радоваться.