Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство

По следам истории можно проследить, что положение женщины росло, когда по тем или иным причинам мужчины исчезали из её жизни. Чаще всего такой причиной выступали войны: в эти периоды, когда мужья надолго покидали дом, управление хозяйством женщины полностью брали на себя, и когда позже мужья возвращались, с новым положением вещей приходилось либо мириться, либо как-то ему противостоять, что не всегда получалось успешно. Как отмечают историки, в немалой степени именно частые войны послужили повышению роли женщины в Древней Греции от классического периода (450 г. до н. э.), когда она была тотально изолирована в доме, к эллинистическому периоду (300–30 гг. до н. э.), когда она уже вполне свободно ходила на рынок, встречалась с подругами и посещала публичные мероприятия (Свенцицкая, 1996, с. 91–92). Аналогичное влияние войн на освобождение женщин было в Древнем Риме (Гис и Гис, с. 29). Ровно это же происходило и два тысячелетия спустя во Вторую мировую, о чём говорилось в первой главе, когда ещё вчерашние домохозяйки были вынуждены пойти работать на заводы, компенсируя нехватку мужских рук, а по возвращении же своих мужей немало женщин не захотели возвращаться к старому порядку и продолжили работать, создавая фундамент собственной независимости. "Можно сказать, что война дала женщинам новые возможности, позволив им быть более независимыми и занимать ответственные должности, что раньше трудно было представить" (Ялом, с. 400).

Но не только война могла извлечь мужчину из жизни женщины: такую же роль играло обычное вдовство. В народе популярно мнение, будто в прежние эпохи женщине без мужа было никуда, но это не было так. Историки указывают, что в действительности вдовы были наиболее самостоятельной категорией женщин — вдовы и незамужние, оставшиеся без родственников-мужчин, оказывались в более выгодном положении, чем жёны (Абрамсон, 1996, с.125–126). В Средние века, вопреки мифам, такие женщины заключали экономические сделки, совершали торговые путешествия, заведовали пивоварнями и виноградниками, и много чего ещё.

Усиление же закабаления женщины в Европе вновь происходит только в XIX веке, когда из-за роста городов возникает новый тип малой семьи (Репина, 1996, с. 25). В который раз все экономические отношения общества замыкаются исключительно на мужчине (женщине запрещается работать либо на законодательном уровне, либо через общественное осуждение), и отныне жена снова только сидит дома с детьми и полностью обслуживает быт, а уходящий на работу муж становится единственным источником дохода. Тогда и рождается миф о «мужчине-добытчике» (Зидер, 1997, с. 131), который будет весьма силён и весь XX век. Публицистика той поры активно пропагандирует образ "идеальной жены", внушает женщинам мысль об "истинном предназначении" женщины (там же, с. 123). Идеология патриархатной культуры не дремала и в периоды наибольшей слабости умела особенно активизировать усилия. Лишь ко второй половине XX века спустя две мировые войны и благодаря всё развивающемуся производству женщина вновь получит возможность обрести независимость.

За тысячелетия основанный на мужском господстве союз мужчины и женщины претерпевал много трансформаций, главной из которых была постоянная тенденция к уменьшению сожительствующего коллектива (семьи): если в древности жители одной деревни плотно взаимодействовали друг с другом, и дети с лёгкостью перебегали из одной семьи в другую, то с развитием цивилизации и городов широкие родственные связи постепенно ослабевали. В сельской местности под крышей общего дома могли жить сразу несколько поколений и боковых линий родни, но с распространением городов и малых жилых помещений сожительствующий коллектив также уменьшался. Уход от необходимости возделывать землю и содержать скот привёл и к ослаблению нужды в дополнительных рабочих руках: в городе человек мог прокормиться уже вполне самостоятельно, просто работая наёмным сотрудником. Большая семья и широкая родственная сеть утратили своё былое значение.

Что так и не было утрачено, так это привычка вступать в брак. Древний культурный сценарий оставался непреклонен. Наверное, нет другого столь глубоко укоренённого в культуре императива, как необходимость приписать женщину мужчине. Древность этой традиции так велика, что даже у некоторых учёных создаёт иллюзию естественности для человеческого рода. Живучесть брака в условиях, когда, казалось бы, все объективные причины для его существования исчезли, показывает, насколько эта идея древняя, а вместе с этим показывает и живучесть мужского господства, идеей которого пронизана вся культура.