Миф о другой Эвридике (СИ)

– Он – наш друг. Он защитит нас от любых врагов. Если его позвать.

– Жалко, что мы можем видеть его только во сне.

– Потому что без тела он, а значит – без формы. Во сне мы ему сами придаём тело и форму. А наяву… он что? Дух. Энергия. Но какая энергия! Ты знаешь… помнишь – какая энергия.

– Помню, – тихо сказала Эля.

– Он – здесь, везде, вокруг нас. Внутри нас. Можно и поговорить с ним.

– Мы не увидим, как он отвечает.

Не увидим. Ну ничего. Главное, что он понимает нас. А мы – его понимаем.

– Конечно, – Эля задумчиво шуршала фантиком, разворачивая карамельку, – С ним нам некого бояться.

– Не-ет… По-другому ставим вопрос, – Юлины губы, со следами масла и прилипшей в углу сырной крошкой, недобро изогнулись, – Кое-кому придётся бояться нас. Очень сильно бояться. Тому, кто заслужил это.

– Надо ещё найти его.

– Найдём.

– Ты его хорошо запомнила?

– Ещё бы. «Господин Сиртак». Шакалья образина. Он нас выведет на это кубло. А не он, так другие объявятся.

– Эти люди… Они – не люди вообще. Они хуже убийц. Скольким девчонкам, таким как мы, они жизни переломали! Ради своих поганых денег. Сколько несчастий принесли! И живут себе, процветают, никто их не трогает. Всё у них схвачено, всё – шито-крыто.

– Ничего, – угрожающе сузился взгляд Юли, – недолго осталось. Главное, всё сделать по-быстрому. Чтоб не заподозрил никто. Особенно, Рамин. Чтоб ни в коем разе не догадался. Рамин прекрасный человек… но в наши планы он не вписывается пока.

– Пока он не знает нашего могущества, – согласилась Эля, – Мы его ещё сами толком не знаем.

– То, что решили, то и делаем. Надо управиться до конца августа. С сентября – школа. Конец свободе.

– Само собой, – заключила Эля, убирая со стола посуду, – давай пока уборкой займёмся. В три – идём в клинику, к Рамину. Играем прежних пай-девочек, достоверно играем. Потом возвращаемся. Приводим себя в товарный вид. И вечером – на охоту.

*

Парсинский сквер (в обыденьи – Парс) – не самое обширное, не самое затейливое, не самое благолепное место отдыха в городе. Но самое фривольное – точно. Не вся, разумеется, вечерняя публика сквера, но вполне заметная и даже колоритная женская (в основном) её часть возникает здесь с целью предложить себя. Противополый контингент (опять же, далеко не весь) занят задачами просмотра-обтолка предложений.

У сквера удобное соседство: с одной стороны – гостиница «Мир», с другой – казино «Фатум»; напротив, через улицу Парсинскую – боулинг-клуб и ресторанный комплекс «Квадрига».

На зелёных опахалах породистых каштанов, на сердцевидной листве ухоженных лип собрались тени сумерек. Желтовато-грешная неярчь фонарных бутонов на тонких стеблях подчёркивала контраст вечерних аллей с ещё светлым безоблачным небом.

Сидящих на скамейках было немного. Сидящие были случайны и бездельны. При делах были стоящие. Женщины. По двое, по трое. Реже – в одиночестве. Бессантиментные закаты-рассветы пасущихся глаз. Пожарно-перламутровые губы, с чувством вцело-вывающие в себя тонкие кончики сигарет. Обещательно дышащая и подрагивающая холмистость в вырезах лёгких блуз. Икры-колени-бёдра: разные по изыску выделки и оттенкам, но все – в одинаковом вдохновенно-умелом готове.

Эля с Юлей вначале прошлись по аллеям для общего обзора, ничем не выделяясь среди праздного люда. К ним прицепились, было, двое случайных пацанов, по всему – их ровесников: один – белобрысый, с вкрашенными в соломенные лохмы сизыми пятнами; другой – темно-курчавый, с серьгой в ухе в виде маленького медного чайника. Пришлось отшивать их вежливо, но конкретно.

Искатели приключений оказались понятливыми, отступили без инцидентов.

– Нехорошо получилось, – вздохнула Эля.

– Ты об этих балбесах? – удивилась Юля.

– Да при чём здесь!.. Нехорошо, что мы не пришли к Рамину, как обещали.

– Объяснила ж я по телефону: кран потёк, вызвали сантехника, не смогли, придём завтра.

– Думаешь, поверил он в твою басню.

– Как могла. Старалась понатуральней.

– Неудобно всё-таки…

– Да, неудобно, – сердито сказала Юля, – Если б мы пошли к нему, он бы всё понял. Он расколол бы нас, как два ореха. И все бы наши планы – под хвост.

– Это верно.

– Дело – прежде всего. Лирика – после. Не отвлекаемся.

Они отошли в сторону, встали под пышную крону липы, невдалеке от фонаря. Ещё раз оглядели друг друга, остались довольны увиденным.

Обе были в одинаковых креп-сатиновых антрацитово блестящих коротких юбках, в новых батистовых блузках с романтичными кружевами, Юля – в голубой, Эля – в сиреневой: мамины подарки на их недавнее, но уже далёкое-предалёкое пятнадцатилетие; в синих узких босоножках на каблучках. На шее у Юли красовался мамин золотой кулончик с аметистом, у Эли – бусы бело-багряного коралла. Стрижки их были умело всштормлены, с тщательным небреженьем сброшены к глазам дерзкие пряди. Глаза тонко подведены, губы подкрашены нежной розой.

– Ну и кто посмеет сказать, что нам по пятнадцать? – ухмыльнулась Юля.

– Интересно, – мечтательно прищурилась Эля, – сколько они здесь берут за ночь?

– Зависит от качества товара.

– А мы – качество?