Миф о «застое»

– Горбачёву я доложил: “Яковлев промолчал”. Горбачёв толком ничего не ответил, и я понял, что он уже имел беседу с Яковлевым. Потом прошло какое-то время, и, как-то раз, между делами Горбачёв, словно невзначай, обронил: “Ну что? Яковлев не возвращался к тому разговору?” – “Нет, – говорю, – не возвращался, но сам я хочу вернуться. Пусть всё-таки скажет: да или нет”. – “Да стоит ли?”, – засомневался Горбачёв. “Это очень серьёзно. Поэтому стоит”, – сказал я и вскоре снова нашёл возможность встретиться с Яковлевым. Я поинтересовался: не говорил ли он с кем-либо, в частности с Горбачёвым, о нашей неприятной беседе? “Вопрос серьёзный, – подчеркнул я, – мало ли что может быть”. В ответ услышал лишь еле слышное, неуверенное: «Нет…» Потом: “Ах-ах… Да мало ли что говорят”, – и больше он ничего мне не сказал. Мне всё стало ясно.

– Вы докладывали Горбачёву и об этом разговоре?

– Докладывал. Но он промолчал, как будто не услышал моих слов. Видимо, они с Яковлевым в конце концов сошлись и нашли общий язык. Согласия на проверку разведданных по Яковлеву Горбачёв так и не дал. На том всё и кончилось: все словно воды в рот набрали». (Аналогичный текст содержится и в воспоминаниях Крючкова.)

В доказательство шпионажа Яковлева и «странной» позиции Крючкова «Дуэль» (2000, № 45) приводит такой факт. Как известно, «академик» был послом в Канаде и оставался на этом посту 12 лет. Однажды офицер безопасности советского посольства по своим делам выехал в город, где ближе к вечеру зашёл перекусить в небольшое кафе, попавшееся ему по пути. Он был очень удивлён, увидев в кафе Яковлева в компании неизвестного иностранца. Во-первых, ресторан был по своему разряду значительно ниже, нежели те, где обычно появляются послы. Во-вторых, в то время послы никогда не выходили в город без сопровождения в лице помощника, переводчика, шофёра (по мере необходимости), причём это особенно относилось к советским послам и, в частности, за это и отвечал вышеупомянутый офицер безопасности. И, в-третьих, офицеру бросилось в глаза, что Яковлев довольно часто и пугливо озирался. Когда встреча закончилась, офицер «довёл» иностранца, беседовавшего с Яковлевым, до его дома, а несколько позднее по дому и номеру его автомашины установил фамилию и выяснил ещё некоторые данные незнакомца. Запросили о нём Центр. Вскоре пришёл ответ: иностранец – гражданин США, сотрудник ЦРУ высокого ранга. Тогда работник посольства (офицер) направил в Центр письмо, содержащее мотивированное предположение о сотрудничестве посла Яковлева с ЦРУ, а также предложение начать активную разработку Яковлева с использованием всех возможностей КГБ. Однако в ответ на это абсолютно правильное в профессиональном отношении предложение офицер был отозван в Москву, где на приёме у Крючкова (тогда начальник ПГУ) ему заявили, что у него нелады с психикой, что имеет место его служебное несоответствие, превышение полномочий и т. п., и отправили с понижением в Волгоград.

Скорее всего, Яковлев был завербован американцами ещё в начале 60-х, когда выезжал в США в качестве аспиранта – руководителя группы студентов-стажёров из 4-х человек, в числе которых был и другой будущий агент – Калугин.

Показательно, что именно после вербовки Яковлев и Калугин стремительно делают карьеры в ЦК и КГБ. Значит, их продвигали другие, более высокопоставленные агенты, которые были завербованы ранее. Вспомните слова О. Эймса: «У вас буквально шпион сидел на шпионе». Показательна реакция Крючкова – ссылка офицера в провинцию с глаз долой. Почему?

В Канаде Яковлев становится масоном. И так, все «после-колумбийские» действия Яковлева следует рассматривать как выполнение заданий лож и ЦРУ.

Приехав после стажировки в Колумбийском университете в Москву, Яковлев должен был корчить из себя идеального и правильного коммуниста – интернационалиста и борца против русских националистов. В апреле 60-го Яковлева назначают инструктором Отдела пропаганды ЦК. Напомню, что Секретарём ЦК, курировавшим этот отдел, был масон Суслов. Позже там будут работать Никонов (внук Молотова) и Зюганов.

Показательно отношение к Яковлеву председателя КГБ Андропова. Позже и Горбачёв, и Яковлев всё говорили: мол, мы воспитаны Андроповы, он – лучший друг…