Миф об утраченных воспоминаниях. Как вспомнить то, чего не было

Скептиков довольно жестко критикуют в популярных книгах для жертв инцеста. Читателей уговаривают не верить официальным данным о распространенности инцеста. По словам Сью Блум, этот вопрос в последнее время исследуется исключительно «с целью скрыть правду и заставить людей поверить в ложь… Механически подсчитывая количество случаев, можно упустить из виду их травматичность, а то и саму истину». Блум цитирует Джудит Льюис Герман, которая утверждает, что только врачи могут точно оценить масштабы проблемы: «С опытом квалифицированного терапевта не сравнится ни один доступный в настоящее время способ анкетирования или соцопроса. Некоторые формы эмоционального вреда бывает трудно выявить в ходе общих социологических исследований, но они однозначно зафиксированы в медицинских заключениях специалистов.

Психолог Джон Бриер сделал похожее заявление в своем недавнем интервью. Возможно, отвечая на утверждения критиков о том, что целенаправленное восстановление вытесненных воспоминаний – это временная причуда (или, как прямолинейно выразился социальный психолог Ричард Офше, «один из наиболее интригующих видов шарлатанства нашего века»), Бриер заявил: «Я надеюсь, что раз столь многочисленные жертвы нашли в себе силы рассказать об этом, никакие распространившиеся в последнее время сомнения не заставят их замолчать. У повсеместности сексуального насилия есть и «положительная сторона»: многие люди в глубине души знают, что это явление действительно существует.

Сложно обойти стороной утверждение (угрожающее перерасти в обвинение), что, ставя под вопрос существование вытесненных воспоминаний, исследователи памяти и специалисты по сбору статистики выступают не только против жертв насилия, но и против правды. Как следует из дальнейших слов Бриера, он считает, будто некоторые скептически настроенные исследователи добиваются единственной цели: доказать, что рассказы жертв – это ложь:

Меня печалит и злит тот факт, что люди, которые в остальном ведут себя как добропорядочные ученые, направляют свои усилия на то, чтобы каким-то образом доказать – не обладая убедительными данными, – что воспоминания сотен тысяч жертв нереальны… В конце концов, мы говорим о живых, испытывающих боль людях, а слова таких людей не всегда на 100 % точны. Мы не устраиваем подобных допросов людям, которые попали в ДТП или пережили другое потрясение. Похоже, именно в области сексуального насилия нам сложнее всего принять то, что нам говорят.

Почему скептикам так трудно принять правду? Потому что (как нас убеждают) мы находимся в состоянии отрицания. Когда в еженедельном выпуске журнала The New York Times Book Review появилось критическое эссе психолога Кэрол Теврис «Опасайтесь конвейера жертв инцеста» (Beware the Incest-Survivor Machine), психотерапевты и жертвы насилия завалили редактора гневными письмами, обвиняя Теврис в том, что она боится столкнуться с правдой лицом к лицу. Элен Басс выделила причины, заставляющие скептиков все отрицать:

Больно принимать реальность, в которой так много детей были жестоко изнасилованы. Куда проще назвать это фантазией, манипуляцией, выдумкой; проще сказать, что человеку промыли мозги, убедив, будто он был изнасилован, чем принять тот факт, что этот человек в детстве пережил подобные мучения.

По крайней мере, в этом скептики и жертвы сходятся, ведь все мы склонны к отрицанию, затмевающему свет правды. Отрицание представляется чем-то материальным, вроде остроконечных листьев артишока, которые нужно оборвать, чтобы добраться до «сердцевины» правды. Как же нам очистить свое восприятие от отрицания?