Мифологические поэмы

I. В "Илиаде" переход власти от Атрея к Фиесту, а от него — к Агамемнону изображен как вполне мирный акт (II. 102-108), среди дочерей Агамемнона не названы ни Электра, ни Ифигения (IX. 144 сл.), и на жертвоприношение последней можно найти только скрытый намек в одном стихе (I. 106). Автору "Одиссеи" известно об убийстве Агамемнона, причем главную роль играет Эгисф, а Кли-теместра безусловно обвиняется как изменница и преступная жена, не помешавшая расправе с мужем (IV. 524-537; XI. 424-434). Что касается ее убийства, то прямо о нем не говорится, хотя поведение Ореста расценивается вполне однозначно как справедливая месть (1. 29-43, 294-296), и никакие эринии в это дело не вмешиваются.

II. У Стесихора (VI в.) в дилогии "Орестея" (дошли только незначительные отрывки) уже использовался мотив жертвоприношения Ифигении, и убийцей мужа становилась Клитеместра, увидевшая много лет спустя страшный сон, который предвещал месть со стороны Ореста. Последний же получал от Аполлона лук, чтобы обороняться от эриний.

III. Пиндар в XI Пифийской оде (474 г.) тоже называл убийцей Агамемнона и Кассандры Клитеместру и задавался вопросом, что ее к этому побудило: месть за Ифигению или преступная любовная связь и пересуды среди граждан (17-29)?

IV. У Эсхила в трилогии "Орестея" (458 г.) выступали в сложном переплетении родовое проклятье Пелопидов как некая объективная реальность и субъективные доводы, побудившие Агамемнона принести в жертву Ифигению, а Клитеместру — решиться на убийство супруга. Соответственно, она являлась зачинщицей и исполнительницей убийства мужа, и для Ореста необходимость, совершая месть за отца, убить свою собственную мать становилась серьезнейшей нравственной проблемой. Только оправдание Ореста судом Ареопага под председательством Афины знаменовало победу государства над архаическим истребительным законом кровной мести[54].

V. Софокл и Еврипид (у каждого из них была трагедия "Электра") сосредоточили внимание на переживаниях детей Агамемнона. У Софокла поведение Ореста истолковывалось как исполнение не подлежащей сомнению воли такого непреложного авторитета, как дельфийский оракул Аполлона. Что касается Электры, то, как и у Эсхила, она живет во дворце, испытывает унизительное притеснение со стороны матери и ее любовника и мечтает о возвращении Ореста, которому оказывает посильную помощь в осуществлении его плана[55].

VI. Иначе — в "Электре" Еврипида, где предложена совсем новая версия. Чтобы обезопасить себя от возможного мстителя — наследника Агамемнона, Эгисф выдал девушку за простого земледельца, который, впрочем, не стал предъявлять на нее супружеских прав. Здесь, в убогой хижине, и находит Орест сестру, сюда приносят труп убитого им во время жертвоприношения Эгисфа, сюда же заманивают ничего не подозревающую Клитеместру, которую Орест сражает ударом меча, но после этого испытывает страшные душевные муки. И появляющийся в качестве "бога с машины" Кастор признает, что мужеубийца заслужила кару, но не родной сын должен был совершать ее своей рукой. В этой трагедии поведение Ореста снова становилось нравственной проблемой, не допускающей однозначного решения, и доказал это сам же Еврипид в трагедии "Орест" (408 г.): начинаясь с изображения душевных мук Ореста, драма завершается трагическим фарсом, в котором Орест в поисках спасения от смертного приговора сограждан пытается убить приехавшую посетить могилу сестры Елену и ее дочь Гермиону, пока конец этой бессмыслице не кладет появление Аполлона. По его приказу Орест должен взять Гермиону в жены, причем никого не интересует, какие чувства испытывает невеста, только что избежавшая смерти от меча своего жениха.

VII. Тому же Еврипиду обязаны мы оформлением мифа о жертвоприношении Ифигении и ее дальнейшей судьбе. Первой теме была посвящена трагедия "Ифигения в Авлиде" (405 г.), где значительную роль играло письмо Агамемнона, требовавшее приезда Ифигении в Авлиду под предлогом ее обручения с Ахиллом. Вторая тема разрабатывалась в ранее написанной трагедии "Ифигения в Тавриде" (ок. 414 г.). Здесь только случайное стечение обстоятельств позволяло Ифигении узнать в обреченном на заклание чужеземце родного брата, и сложная интрига позволяла брату и сестре похитить кумир Артемиды[56].

VIII. Наконец, в трагедии Еврипида "Андромаха" (ок. 424 г.) затрагивались мотивы, которые также будут интересовать нас в связи с поэмой Драконция: похищение Гермионы Орестом и гибель Но-оптолема (Пирра) в Дельфах.

Поскольку остается не решенным до конца уже затронутый выше вопрос, мог ли Драконции пользоваться непосредственно греческими источниками (см. выше, примеч. 11), особое значение приобретает восходящая к тешже грекам, но в любом случае вполне доступная Драконцию латинская традиция, следы которой в его "Трагедии" очевидны.