Мифология Британских островов

и правдивости и взаимной привязанности; все это и сейчас

встречается среди старшего поколения.

В поместье было три Джона Солона, и у каждого — боль

шая семья, но никакой путаницы не возникало, потому что

к именам добавляли удачные прозвища. Во первых, был

чернобородый и добродушный Джон Солон. Он был бейли

фом, поэтому его звали либо Джон Бейлиф, либо Черный

Джон, а его жену и детей — Пэдди Бейлиф, Мери Бейлиф и

так далее, или Пэдди Черного Джона, Мери Черного Джона

и тому подобное. Дальше, вниз по извилистой дороге, кото

рая соединяла эти небольшие дома, жил другой Солон. Этот

Джон Солон, и почти вся его семья отличалась чудесными

золотистыми волосами, которые в некоторых случаях бы

вали слегка рыжеватыми. Их звали Бой Солонами, и это

«бой» (boy) происходило от гэльского (buidh), которое зву

чит как «буи» (bwee) и означает «желтый». А через два или

три поля жили Рыжие Солоны, которые, как вы, должно

быть, уже догадались, отличались огненными волосами и

неизменно синими глазами. Все эти три семьи состояли в

родстве и жили в мире и согласии.

Однажды вечером в конце ноября, когда Анна Мария

Бейлиф, старшая дочь Черного Джона, которой тогда было

лет восемнадцать или девятнадцать, была в гостях у Бой

Солонов — она принесла какую то весть от родителей и ос

талась на дружескую беседу. Обнаружилось, что у Боев по

чти не осталось молока, и Анна Мария вызвалась сходить к

Рыжему Джону Солону с кувшином и принести от него мо

лока; его корова недавно отелилась, так что молока у них

было вдосталь. Она взяла с собой малышку Мери, просто

так, чтобы составить компанию, и малышка с радостью со

гласилась, потому что ей не часто удавалось оказаться на

улице так поздно. Было уже около восьми часов, но все еще

375

М И Ф О Л О Г И Я Б Р И Т А Н С К И Х О С Т Р О В О В

довольно светло, потому что луна только взошла, и до пол

нолуния оставались считанные дни, а легкие облака, спешив

шие по небу, скорее подчеркивали свет, чем затемняли его.

Стояла прекрасная погода и было так светло, что на об

ратном пути они свернули с тропинки и пошли напрямик

через два небольших поля, принадлежавших их соседу по

имени Лэван. Эти места были им хорошо знакомы, они всю

жизнь играли здесь и знали каждый камень в округе. Идти

было недалеко, дома разделяли не больше трехсот ярдов, если идти по дорожке, а через поля, наверное, не больше

двухсот пятидесяти.

Наполнив кувшин молоком, они чинно направились до

мой, Анна Мария в правой руке несла кувшин, а левой дер

жала за руку Мери. Они без приключений пересекли пер

вое поле и перебрались через разваливающуюся каменную

ограду там, где она была пониже, на второе поле. Но когда

они шли по второму полю, Мери с большим трудом поспе

вала за своей взрослой спутницей, потому что поле было

картофельное, с грядками в три фута шириной, которые раз

деляли борозды в фут глубиной. Ботва была в самом соку, толстые зеленые стебли плотно переплетались друг с дру

гом и доставали девочке почти до колена. Ей только позже

пришло в голову, что это очень странно — почему это вдруг

ботва все еще зеленая, если уже конец ноября и по всем за

конам природы она еще три месяца назад должна была по

жухнуть.

Анна Мария легко шагала вперед, а бедняжке Мери все

труднее и труднее было от нее не отставать и даже просто

держаться на ногах, она спотыкалась и прыгала с грядки на

грядку. И вскоре, к ее великому огорчению, ее спутница, вместо того чтобы помочь ей преодолеть наиболее трудные

участки пути, стала ругать ее за то, что она скачет, а не идет

376

Э Л Ь Ф Ы И Д Р У Г И Е

нормально. Но маленькая девочка продолжала прыгать, и

терпение ее кузины лопнуло.

— Если ты сейчас же не прекратишь и не будешь идти

спокойно, когда я тебя прошу, я расскажу твоему отцу, когда

мы вернемся, а ты знаешь, он не любит, когда маленькие де

вочки шалят. Я уже расплескала много молока из за того, что ты меня дергаешь.

— Но я ничего не могу поделать,— совершенно искренне

отвечала Мери,— мне приходится прыгать, чтобы взбирать

ся на грядки, и у меня ноги все время застревают в карто

фельной ботве.

— Мери, ты уже во второй раз говоришь эту глупость.

Нехорошо притворяться, что здесь растет картошка, когда

ты прекрасно знаешь, что никакой картошки здесь нет.

— Но, Анна Мария, здесь есть картошка. Разве ты не ви

дишь? Смотри, вот же она, у меня под ногами.

— Мери, честное слово, я и не знала, что ты такая непо

слушная и рассказываешь такие небылицы не стесняясь.

Я точно скажу твоему отцу, когда вернемся.

И она тряхнула девочку и в сердцах зашагала домой, а

Мери продолжала спотыкаться и прыгать. А что ей остава

лось делать? Но через несколько минут они уже добрались

до края поля, перелезли через земляной вал, вышли на до

рогу и молча направились домой, потому что Анна Мария

все еще сердилась на девочку за то, что так намеренно, как

ей казалось, плохо себя вела.

Итак, Джону Солону сообщили об упрямстве его доче

ри, но, несмотря ни на что, она настаивала, что на том поле, через которое они шли, действительно росла картошка, а

потому она просто вынуждена была прыгать через борозды.