Мифология Петербурга: Очерки.

Русская литература – от Достоевского до Куприна и Блока – посвятила этой теме не одну тысячу страниц. Не оставил ее без внимания и фольклор – как городской, так и провинциальный. Широчайшую известность приобрела в свое время уже приводившаяся мною пословица: «В Питер с котомочкой, из Питера с ребеночком». Ее пели и декламировали на все лады так часто, что сейчас уже трудно разобраться, что было первично: то ли цитата из частушки превратилась в пословицу, то ли самой пословице стало тесно в короткой пословичной форме и она вошла в частушку:

В Питер-то с котомочкой,
Из Питера с ребеночком.
На-тко, маменька, на чай,
Да петербуржца покачай.

Каждую из таких частушек легко можно развернуть в повесть или роман, но чем бы тогда отличалось правдоподобие литературы от правды фольклора:

Ванючиха старая
Самовар поставила,
Не успела вскипятить –
Дочка с Питеру катить.

* * *

Пришла с Питера девчонка,
Принесла маме ребенка.
Вот тебе, маменька, на чай,
Толстопузова качай.

* * *

В Петербурге на Сенной
Дивовались надо мной:
«Эка девка бесшабашна,
Не торопится домой».

* * *

Нынче я уже не прачка,
Больше не стираю.
Я по Невскому хожу,
Граждан примечаю.

* * *

В Ленинграде на базаре
Мальчики дешевые –
Три копейки с половиной
Самые хорошие.

Я уже не однажды подчеркивал и аргументировал это образцами городского петербургского фольклора, что петербуржец – это и национальность, и звание, и профессия. В народной драме «Шайка разбойников», записанной фольклористами в далекой Пермской области, один из ее героев – Доктор – поет песню:

Я не русский, не французский,
Сам я доктор петербургский.
Лечу на славу,
Хоть Фому, хоть Савву… и т. д.

Факт этот для фольклора настолько очевиден, что он, фольклор, его даже не доказывает и не объясняет. Фольклору вообще не свойствен ни публицистический азарт, ни дидактическое занудство. Фольклор просто констатирует. Да, господа патриоты: «Псковский да витебский – народ самый питерский». А ленинградцы? На этот счет в богатейшем арсенале петербургского фольклора есть анекдот:

– Где можно встретить коренного ленинградца?

– В бане и в коммунальной квартире.

Этот анекдот, надо сказать, не очень характерен для петербургского фольклора в целом. В нем ощущается весьма заметный привкус раздражения. Для фольклора более типична недавно появившаяся формула, исключительно точная, хотя и не окончательно отшлифованная: «Санкт-Петербург населен ленинградцами в той же мере, в какой Ленинград был населен петербуржцами».

Улица Веротерпимости, или Фольклор многоязычного Петербурга

Для Петербурга понятие «многоязычный» никогда не было ни идеологической пропагандистской формулой, ни расхожим литературным штампом. Петербург действительно с самого рождения был городом многонациональным. Первыми его строителями, наряду с солдатами армии генерал-адмирала Апраксина, были финны, издавна населявшие Приневскую низменность. Первым архитектором был швейцарец Доменико Трезини. А первыми жителями становились так называемые работные люди или «переведенцы» – крестьяне и мастеровые, согнанные на строительство новой столицы из всех губерний многонациональной России.

Прорубив «Окно в Европу» для россиян, Петр Великий одновременно широко распахнул двери России для европейцев. В Петербург буквально хлынул поток ремесленников и торговцев, корабелов и волонтеров, кондитеров и строителей разных национальностей. Едва ли не с первых дней своего существования Петербург становится многоязычным и веротерпимым. Молитвенные дома различных вероисповеданий возводятся в буквальной близости к царскому дворцу и, что главное, рядом друг с другом. На Невском проспекте до сих пор в непосредственном соседстве равноправно красуются Голландская церковь, костел Святой Екатерины, Армянская церковь, Лютеранская церковь, православный Казанский собор. В начале XIX века некий француз предлагал даже изменить название Невского проспекта на проспект Веротерпимости. Городом веротерпимости, видя в этом одно из главных отличий его от других городов мира, называл Петербург повидавший многие страны Александр Дюма.