Мифы

Возможно, однажды листы рукописи просто были рассыпаны и сложены почти как попало, с попыткой соблюдения лишь самых основных композиционных принципов, т. е. чтобы генеалогии богов шли в начале, а перечни-«указатели» — в конце, а также чтобы крупные мифологические циклы, например, троянский и фиванский (или цикл Тесея и цикл Геракла), не были перетасованы друг с другом; возможно, мы имеем дело с результатами вмешательства не случая, а только переписчиков и эпитоматоров — итог одинаков. Все равно даже при случайной перестановке слагаемых книга фабул теряет намного меньше, чем книга иной композиции или иной тематики. Это происходит в силу мозаичности фабульной формы и гибкости мифологического содержания, элементы которого, сцепляясь друг с другом различными — сюжетными, генеалогическими, географическими, тематическими — связями, позволяют повествователю и читателю бороздить целое мифологической системы в уводящих в разные стороны направлениях. Первое из этих обстоятельств обуславливает легкость перемещения частей книги, второе — его результативность; именно они и подталкивают к перестановкам, вставкам, сокращениям как древних, так и современных занимавшихся Гигином филологов, пробуждая в них, по выражению Роуза, ordinis mutandi libidinem, неудержимую страсть к перестановкам.

Разбирая порядок, в котором фабулы стоят во Фрейзингском кодексе, можно обнаружить как все четыре упомянутых выше типа связей, так и следы вставок и перестановок, которым трудно найти обоснование.

Сборник открывается генеалогиями богов и сверхъестественных существ, соответствующими по содержанию «теогониям» различных поэтов, не включенными в нумерацию фабул[27] и отличающимися от них структурой: бессобытийную (по преимуществу) теогоническую информацию оказалось невозможным изложить фабулами. Собственно фабулы открываются рассказом о героях старшего поколения, а среди них — циклом аргонавтов (1-27); он включает в себя как предысторию золотого руна, т. е. историю семьи Афаманта (1-5); при этом от одной из его жен, Ино, совершается переход к ее отцу Кадму (фаб. 6), а от него к другим фиванским мифам, т. е. к истории Антиопы и ее потомства[28]. Завершает цикл аргонавтов рассказ о судьбе Медеи (25-27).

Рассказав без видимой связи с предыдущим об Алоадах (28), повествователь переходит к циклу Геракла (29-36), а затем Тесея, по распространенному в древности мнению, подражавшего ему (37-47). В цикл Тесея включены связанные с ним сюжетно мифы о Дедале и Миносе (39-41, 44), а также другие аттические мифы (45-46); расширенный таким образом до пределов «аттического» цикла, он завершается списком афинских царей (48).

Последующие фабулы об Асклепии, Адмете и Альцесте (49-51) связаны сюжетно — Аполлон служил у Адмета в наказание за свою месть убийцам Асклепия, а дальше повествование становится свободным и фабулы объединяются преимущественно тематически: следуют три фабулы о возлюбленных Зевса (Эгина, Астерия, Фетида — 52-54), две о наказании злодеев (Титий, Бусирид — 55-56), три о несчастной любви (Сфенебея, Смирна, Филлида — 57-59), три о богоборцах (Сизиф, Салмоней, Иксион — 60-62), цикл Персея (63-64), история Альционы (65).

Закончив таким образом рассказ о героях старшего поколения, повествователь переходит к великим войнам мифологической эпохи. Фиванскому циклу посвящены фабулы 66-76, завершаемые списком царей Фив. Внутри троянского цикла (77-127) выделяются взаимосвязанные меньшие отделы: Тиндариды (77-81), Пелопиды (83-88), предыстория Трои (89-94), приготовления к войне (95-98), цикл Телефа (99-101), собственно война (102-115), завершаемая, как и весь сборник, собственным отделом каталогов (112-115), наконец, возвращение героев (116-126), причем рассказ о возвращении Агамемнона приводит к изложению всех злоключений его семьи (119-123), после которого дается список аргосских царей (124), и лишь потом внимание читателей обращается к Одиссею. Его смертью от руки Телегона завершается основная часть книги, соответствующая в общих чертах пресловутому «эпическому киклу», а все последующие части являются в известном смысле дополнениями; роль подытоживающего списка, которую в отдельных циклах исполнял список царей, при завершении этой основной части играет список великих прорицателей (128). О том, что здесь мы имеем дело с неким композиционным рубежом, свидетельствует и то, что с последующей фабулы (129) в рукописи перестают быть проставлены заголовки; они возобновляются только после фабулы 166, перед которой кем-то вставлены фабулы из Фульгенция.