Мифы и факты русской истории

Несравненно большее место в творчестве XVII—XVIII вв. занимает Скопин. Ему посвящены повести: «О рождении воеводы князя Михаила Васильевича Шуйского Скопина» (ок. 1620), ««Писание о преставлении и о погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопиным» (ок. 1612) и часть «Повести о победах Московского государства» (ок. 1625). Первая повесть рассказывает о рождении князя Михаила, «быстроте разума», данного ему Богом для учения книжного, женитьбе «по совету родительнице своея матушки», походах, смерти и битве при Клушино. «Писание о преставлении...» близко по теме к рассказу о смерти Скопина в «Повести о победах...». В них рассказывается об отравлении на пиру князя Михаила, его мучениях, смерти, погребении. О Скопине скорбит народ, русское и иноземное воинство, плачут мать, жена, царь Василий. Оба произведения самостоятельны: если в «Писании» Скопина отравила жена Дмитрия Шуйского «кума подкрестная» Марья[69], то в «Повести» автор дипломатично пишет о безымянных боярах. Различны и формы изложения. «Писание» фольклорно, в нем сохраняются былинные черты народной, возможно старейшей, песни о князе Михаиле:

«Злодеянница та Марья, кума подкрестная, || подносила чару куму подкрестному, || била челом, здоровала... || И в той чаре уготовано питие смертное. || Князь Михайло Васильевич выпивает чару до суха, || а не ведает, что злое питие лютое смертное. || И не в долг час у князя Михаила во утробе возмутилося, || не допировал пиру почестного, | поехал к своей матушке... | очи у него ярко возмутилися, | лице у него кровию знаменуется, || власы, на главе стоя, колеблются, Восплакалася мати родимая, || в слезах говорит слово жалостно: || "... И сколько я тобе, чадо, во Олександрову слободу приказывала: || не езди во град Москву. || Что лихи в Москве звери лютые, || пышат ядом змииным, изменничьим"».

Пастор Ричард Джемс, посетивший Россию в 1619 г., записал песню о Скопине. В ней описывается горе москвичей, узнавших о его смерти: «А росилачютца гости москвичи: || "А тепере наши головы загибли"». Зато бояре «межу собой» «усмехнулися»:

Высоко сокол поднялся

И о сыру матеру землю ушибся.

Из песен о Скопине, записанных в XVIII в., самая полная и ранняя вошла в сборник Кирши Данилова. В ней поется, как царство Московское Литва облегла с четырех сторон, с ней «сорочина долгополая», «черкасы петигорские», калмыки с татарами и «со башкирцами», «чукши со люторами»[70]. Но Скопин-князь Михаила Васильевич, правитель царства Московского, «обережатель миру крещёному и всей нашей земли светорусския», как белый кречет выпорхнул. Из Нова-города он посылал «ярлыки скоропищеты» «ко свицкому королю Карлосу», просил о помощи в залог за три города. «Честны король, честны Карлусы», послал сорок тысяч[71] «ратнова люда учёного». Войско выступило после заутрени. В восточную сторону пошли — вырубили чудь белоглазую и «сорочину долгополую», в полуденную — «ирекротили черкас петигорскиех», на северную — «прирубили калмык с башкирцами», а на западную пошли — «прирубили чукши с олюторами».

В Москве пируют, славят Скопина. На крестинах у князя Воротынского Скопин кумом был, а кумой — дочь Малютина. На пиру все расхвастались, похвалился и Скопин, что очистил царство Московское и «от старого до малова» все поют ему славу. Тут бояре из зависти подсыпали «зелья лютова» в стакан меда и подали дочке Малюты. Она, зная, что зелье подсыпано, подает стакан Скопину:

Примает Скопин, не отпирается,
Он выпил стокан меду сладкова,
А сам говорил таково слово,
Услышел во утробе неловко добре;
А и ты съела меня, кума крестовая,
Молютина дочи Скурлатова!
А зазнаючи мне со зельем стокан подала,
Съела ты мене, змея подколодная!»
Он к вечеру, Скопин, и преставился.

Другие версии песни записаны в конце XVIII — XIX в. на Севере, в Сибири и Поволжье. Песня претерпела чрезвычайные изменения. В олонецкой песне Скопин освобождает Москву от Литвы с помощью боярина Никиты Романовича. В якутской — Скопин из князя превратился в купца. В симбирской песне гибнет не Скопин, а злодейка кума. В архангельских песнях Скопин окончательно приобретает былинные черты, становясь киевским богатырем князя Владимира. Сохраняется его похвальба на пиру: в одной песне он хвалится, что пленил Малюту-короля и потешился с его дочками, в другой, что Малюту брал в услужение, а дочек «во служаноцьки». Он гибнет от яда, но Малютину дочь постигает кара. Есть песня, где престарелая мать Скопина, не найдя управы у Владимира, выдернула сырой дуб и уколотила им отравительницу. Потом, подстрелив чёрного ворона, она получила от ворона белого живую воду и воскресила сына. В другой песне мать предстает «паленицей преудалой». Узнав о смерти сына, она снаряжает коня, находит отравительницу и с ней расправляется.