Мифы и мины для подрыва Российской государственности

Самое большое количество нападок на Сталина связано с так называемыми «незаконными репрессиями» 1937–1938 годов. Их повсеместно называют «сталинскими», напрямую связывая со злой волей вождя, приведшей к гибели миллионов, а по Солженицыну – десятков миллионов невинных жертв. Тему эту сладострастно эксплуатируют сталиноведы и кремленологи всех мастей, приписывая истребление значительной части населения страны маниакальной подозрительности и паранойе, якобы постоянно преследовавших вождя.

Психические заболевания Сталина – предмет особого смакования этих «специалистов», договорившихся до того, что по указке из Кремля был убит выдающийся русский психоневролог Владимир Михайлович Бехтерев, якобы поставивший Сталину диагноз «паранойя». Сделал он это, согласно их сведениям, после осмотра вождя и беседы с ним. Бехтерев прибыл из Ленинграда в Москву на 1-й Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров 21 декабря 1927 года. Когда он успел осмотреть Сталина, непонятно, так как 22 и 23 декабря он целиком посвятил участию в заседаниях съезда, а вечером 23 декабря смотрел в Большом театре балет «Лебединое озеро», где внезапно почувствовал себя плохо и вскоре скончался. Сталин, к слову, весьма неохотно общался даже с врачами из кремлевского Лечсанупра, а доктора со стороны и вовсе бы к себе не допустил.

В своих «последних исследованиях» историки-«либерасты» ссылаются на то, что Бехтерев, дескать, имел беседы с членами сталинской семьи, на основании которых построил диагноз, что весьма сомнительно – за семьей вождя хорошо присматривала его личная охрана, да и вряд ли Бехтерев стал бы определять столь непростое заболевание у такого серьезного пациента по чьим-то субъективным свидетельствам. Об этом совершенно определенно заявила в 1995 году внучка Владимира Михайловича, тоже академик, – Наталья Петровна Бехтерева.

Никаких документальных подтверждений поставленного диагноза не обнаружено, но существует вполне правдоподобная версия о том, что Бехтерев был отравлен агентами троцкистской оппозиции. Троцкий планировал использовать информацию о психическом расстройстве Сталина для отстранения его от власти, а озвучить этот диагноз должен был кто-то из выдающихся советских ученых.

Выбор пал на Бехтерева, но Троцкий не учел, что ученый свято чтил клятву Гиппократа и до революции был генерал-майором медицинской службы в царской армии, а потому имел высокое представление об офицерской чести. Естественно, он не пошел на предательство, и, чтобы замести следы, его решили убрать, отравив бокал с шампанским в буфете Большого театра. А что касается собственно психического здоровья Сталина, дай Бог всякому быть таким «параноиком»!

Такими же далекими от правды являются и утверждения о злобном характере Сталина. Во многих случаях он выступал за смягчение суровых приговоров и неиспользование внесудебных полномочий. В 1934 году первый секретарь Западно-Сибирской краевой парторганизации Роберт Индрикович Эйхе совместно с прибывшим в Сибирь В.М. Молотовым направили в центр телеграмму о предоставлении сформированным в крае внесудебным тройкам права вынесения приговоров о высшей мере наказания. Сталин на данное предложение ответил: «Не пойму, в чем дело. Если можете, лучше обойтись без тройки, а утверждать приговоры можно в обычном порядке, то есть судебном, если суд сочтет такой приговор целесообразным».

Сталин часто был инициатором помилований, в том числе с заменой высшей меры наказания на более мягкие приговоры. В частности, благодаря ему расстрельный приговор пяти фигурантам громкого дела «Промпартии» был заменен десятью годами тюремного срока. В результате главный обвиняемый по этому делу – выдающийся российский инженер-теплотехник Л.К. Рамзин не только остался жив, но и в 1943 году получил Сталинскую премию.

В.М. Молотов, много лет тесно общавшийся со Сталиным, как по работе, так и во внеслужебное время, отмечал, что Сталин по натуре был добрым человеком и в жесткости характера намного уступал Ленину. Он всегда был противником проявления эмоций в политике, хотя, конечно, ему не были чужды нормальные человеческие чувства, например естественная неприязнь к Троцкому. Троцкий, а вслед за ним Хрущев, наоборот, объясняли процессы 30-х годов врожденной злобностью Сталина и стремлением уничтожить «ленинскую гвардию». События 1930-х годов, хотя действительно и выделяются наибольшим количеством суровых приговоров, имели свои причины, отнюдь не связанные со скверным характером вождя.

Мы уже убедились, что россказни о «паранойе» Сталина и его маниакальной злобности – не более чем вздорный вымысел клеветников. Что же касается уничтожения «ленинской гвардии», то тут все совершенно иначе, чем изображают антисталинисты. Исторический парадокс состоит в том, что гвардия эта в основном уничтожила себя сама. Как это произошло и что предшествовало событиям 1937–1938 годов, попробуем разобраться.