Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

Инвесторы и финансовые аналитики поют ту же песню. «Девятнадцатый век принадлежал Англии, двадцатый век принадлежал Соединенным Штатам, а двадцать первый век принадлежит Китаю. Инвестируйте соответственно». Таков совет самого успешного в мире приобретателя акций Уоррена Баффетта. И банкиры, и промышленные магнаты, как мы могли убедиться в предыдущей главе, послушно выстраиваются в очередь, чтобы вознести хвалу «веку Китая».

И это не просто перераспределение экономических сил. Нам говорят, что Китаю присущи имперские устремления. Согласно американскому политологу-теоретику Роберту Кагану, у Китая «душа девятнадцатого века». Это означает, что страна «исполнена националистической гордыни, амбиций, обид и поглощена идеей территориального владычества». С другой стороны, бывший советник Белого дома рейгановской эпохи Стефан Халпер считает, что в основе современного китайского империализма лежит не столько идеология, сколько прагматические соображения. Он доказывает, что китайская компартия должна поддерживать в сознании народа легитимность своего правления, что может быть достигнуто только за счет устойчивого экономического роста, а это, в свою очередь, заставляет ее «эксплуатировать и присваивать» принадлежащие остальному миру природные ресурсы.

Как бы то ни было, мир стоит перед лицом новых империалистических битв. «Вообразите возвращение англо-германского противостояния начала 1900‑х, только поставьте Америку на место Британии и Китай на место Германии», — предостерегает Нил Фергюсон. Ведущий экономист банка HSBC Стивен Кинг говорит, что «солнце экономики начинает согревать» нации за пределами западного мира, вспоминая угрозы кайзера Вильгельма II о том, что Германия не потерпит посягательств других европейских колониальных хозяев на свою долю африканских богатств. Двое испанских журналистов, Хуан Пабло Кардиналь и Эриберто Араухо, считают, что идет «молчаливое и непреклонное завоевание мира Китаем».

Эти страхи были озвучены на саммите по американской политике. В речи, произнесенной в 2011 году в Замбии, бывший госсекретарь США Хилари Клинтон заявила, что китайцы с их большой инвестиционной программой являются «новыми колонизаторами» африканского континента. «Мы уже наблюдали такое во времена колониализма, — предостерегла она, — это очень легко — прийти, присвоить природные ресурсы, заплатить властям и уйти». В том же году Комиссия по правам человека опубликовала отчет, отмечающий «нечеловечески длинные смены», которые приходится отрабатывать рабочим на принадлежащих китайцам медных рудниках этой страны, что, казалось бы, подкрепляет это сравнение с эксплуататорами XIX века.

Заголовок статьи в газете «Дейли мейл» предостерегает об опасности: «Китай утверждает свои позиции в Африке, это серьезная угроза для Запада». Автор публикации говорит о том, что «населению этого поражающего своей красотой континента, где в Великой рифтовой долине находилась колыбель человеческого рода, отчаянно нужен прогресс. Однако китайцы здесь не для того. Они явились сюда для разграбления. После столетий страданий и войн Африка заслуживает лучшей участи».

Некоторые уверены, что так же, как полтора века назад Британия отправляла своих сынов управлять колониями Британской империи, так и Китай сейчас начал тайную колонизацию мира своими людьми. Как пишет в журнале «Форбс» Джоэл Коткин, «возвышение Китая утверждает триумф нации и культуры. Действительно, на протяжении большей части истории Китая самым важным его экспортом был не шелк и не фарфор, но люди. Чтобы оценить значение восхождения синосферы, следует учитывать не только сам Китай, но и… «сыновей Желтого императора». Для Коткина, как и многих других, 50‑миллионная китайская диаспора — это всего лишь авангард. Все происходит очень быстро. Быть может, мы уже являемся частью современной китайской империи, но просто еще сами того не осознали?

Неокоммунисты

Янь Сюэтун смотрит на меня неодобрительно. «Вы, очевидно, мало что знаете о Китае», — говорит он. С моей стороны было ошибкой спрашивать у декана Института современных международных отношений при пекинском университете Цинхуа, считает ли он потенциально возможной военную интервенцию Китая на Тайвань.

Мне твердо ответили, что Тайвань является частью Китая, поэтому «вторжение» Китая на остров будет выглядеть примерно как вторжение США на Гавайи или интервенция Британии на остров Уайт. Поставив меня таким образом на место, Янь, мой сосед по столу на обеде во время Всемирного экономического форума в швейцарском Давосе, рассказал присутствующим о том, что, по-видимому, рано или поздно Китаю придется участвовать в военных действиях на чужой территории, возможно в Африке, чтобы защитить своих граждан, если им будет угрожать опасность в случае местных беспорядков. Китайская общественность этого потребует. И китайское руководство, объяснил он, найдет способ ответить военной силой. Речи Янь Сюэтуна не оставляют сомнений, что Китай «поднялся с колен».