Читаем Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда! полностью

У китайцев не нашлось защитников, способных привлечь внимание общества к этой вопиющей несправедливости. В 1870‑х на западном побережье ни один человек с азиатской внешностью не мог чувствовать себя защищенным от оскорблений и насилия. В 1871 году в Лос-Анджелесе полутысячная толпа повесила семнадцать китайцев. В американской истории это пример суда Линча с наибольшим количеством жертв. Согласно свидетельствам очевидцев, среди повешенных находился мальчик «немногим старше двенадцати лет». В то время как ни в чем не повинных китайцев вздергивали на виселице, один из белых мужчин приплясывал на крыше, подбадривая остальных ликующими возгласами: «Давайте, ребята, поддержите отечественных тружеников!» В последующие несколько недель восемь человек были посажены в тюрьму за убийство, однако вскоре приговор был отменен ввиду несоблюдения юридических формальностей. Постыдная правда состояла в том, что городские власти потворствовали антикитайским погромам. Есть свидетельства, что в тот день в Лос-Анджелесе среди линчевавшей китайцев толпы присутствовали полицейские и даже член городского совета. Печать также не испытывала разногласий в этом вопросе; в те годы местные газеты старались перещеголять друг друга в расистских оскорблениях в адрес китайцев.

Болезнь, однако, была гораздо серьезнее, нежели просто местная эпидемия ненависти к инородцам. Одним из величайших пятен на истории американской демократии является следующий плод скучной законодательной демагогии. В 1882 году конгресс принял «Акт об исключении китайцев», откровенно расистский законодательный документ, воспрещающий иммиграцию в США лицам китайского происхождения. В его преамбуле было записано: «По мнению правительства Соединенных Штатов, приток китайских рабочих на территорию этой страны ставит под угрозу порядок в определенных населенных пунктах». Американские законодатели склонились перед абсурдной аргументацией Керни.

Период между окончанием Гражданской войны и Великой депрессией часто изображают эпохой, в которую Америка распахнула двери перед миром. Считается, что между 1870 и 1930 годом около 25 миллионов европейцев эмигрировали в Америку, чтобы начать там новую жизнь. В США гордятся строками стихов Эммы Лазарус, начертанными на постаменте статуи Свободы, и считают, что в них отражена американская философия иммиграции. Вот эти строки:

Отдайте мне свои толпы уставших бедняков,Тоскующих по воздуху свободы,Изгоев ваших изобильных берегов.Пришлите мне своих бездомных,Застигнутых бурей.Я держу свой светильник у Золотых Ворот!

Однако многим ли американцам сегодня известно, что в эпоху иммиграции эту золотую дверь с треском захлопнули перед китайцами? «Акт об исключении китайцев» был отменен только в 1943 году, когда во время Второй мировой войны чанкайшистский Китай стал союзником Соединенных Штатов. Но даже тогда существовала квота на въезд китайцев, ограничивая их число примерно сотней человек в год. Лишь в 1965 году эта официальная дискриминация на почве этнического происхождения была наконец полностью отменена. На протяжении восьмидесяти трех лет политика Соединенных Штатов в отношении китайской иммиграции базировалась на неприкрытом расовом предубеждении.

Джек Лондон является одним из лучших американских писателей своего времени, он революционизировал литературу, его творчество вдохновляло Эрнеста Хемингуэя и Джона Стейнбека. Тем не менее, касаясь в своих сочинениях китайской темы, он макает свое перо в те же чернила нетерпимости к инородцам, что и демагогические вожди калифорнийской черни. Данная Лондоном характеристика трудовой этики китайцев практически совпадает с той, которую мы находим у Керни. Пожалуй, она даже более оскорбительна. В фантастическом рассказе 1910 года «Беспрецедентное вторжение» Лондон описывает, как расплодившиеся в геометрической прогрессии китайцы заполонили всю Азию. Мир отвечает на это геноцидом, уничтожая китайцев с помощью химического оружия, причем, описывая эти события, автор «Белого клыка» ни единым намеком не осуждает происходящее.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4
Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Четвертое, расширенное и дополненное издание культовой книги выдающегося русского историка Андрея Фурсова — взгляд на Россию сквозь призму тех катаклизмов 2020–2021 годов, что происходит в мире, и, в то же время — русский взгляд на мир. «Холодный восточный ветер» — это символ здоровой силы, необходимой для уничтожения грязи и гнили, скопившейся, как в мире, так и в России и в мире за последние годы. Нет никаких сомнений, что этот ветер может придти только с Востока — больше ему взяться неоткуда.Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит. Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою. Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».

Андрей Ильич Фурсов

Публицистика
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика