Мифы, предания и сказки фиджийцев

Он собрал много своих, и все пошли в лес. Подошли к яме и услышали тягостный стон, услышали предсмертный крик. А случилось так: трое юношей умерли в одночасье, а остальные лежали израненные — ведь на дне ямы они наставили острых кольев, чтобы больнее была смерть Мата-ндуа. Один из тех кольев так прошил в колене ногу Янго-леву, что тот навсегда охромел. С тех пор люди стали звать его не Янго-леву, Силач, а Локилоки, Хромой.

В ту ночь много слез было пролито на Оно. А Таусере, когда узнал обо всем, сказал тихонько жене:

— Это была его мать. Посмотри, как она его охраняет!

И супруги были довольны. А среди ночи, когда луна забралась на самый верх небес, с берега послышалось пение, как будто кто-то пел грозную неукротимую песнь победы, и, кажется, пел по-тонгански. И Мата-ндуа смеялся во сне и тряс кулаком, в котором виделось копье.

Никто на Оно не знал этой песни, не понимал ее, никто, кроме одного человека. Звали его Латуи, и он был родом с Вавау[333]. На Оно он попал давно, много лет назад, когда могучие волны прибили к здешним берегам большую тонганскую лодку; он один уцелел в ту бурю. Тогда он был молод, крепок духом, силен телом, а теперь стал стар, слаб и совсем ослеп. Целыми днями безучастный Латуи сидел в доме Туи Оно, ничего не слышал, ничего не видел, ничего не говорил. А когда первые звуки страшной песни долетели до ночного поселка, он вдруг вскочил, закричал безумно и остался стоять. Слепые глаза его вышли из орбит, весь он дрожал, и смотреть на него было страшно. И он вскричал глухо:

— Кто умер в поселке?! Что за смерть, чья кровь пролилась?! Горе, горе, горе этой земле! Горе, я слышу песнь, приносящую горе! Это ужасная песнь, я знаю ее! Я уже слышал ее, и это было в кровавый день, когда враги взяли нашу крепость и всех наших погубили. Они пели эту песнь, когда волокли мертвые тела к своим очагам! Слышите, это песнь смерти!

И это были последние слова Латуи, ему не суждено было сказать еще хоть слово. Изо рта у него пошла кровь, он упал на циновки, люди подбежали, а он уже умер!

Ужасный страх пришел тут ко всем. Те юноши тоже испугались и не стали больше замышлять зла против Мата-ндуа.

Прошло еще много дней, и вот что случилось. Юноши отправились на За-кау-лала ловить морских черепах к пиру, на котором вождям Лакемба подносили положенные дары. Вожди Лакемба каждый год прибывали на Оно за этими дарами. Целый день ждали юноши добычи, но поймали всего одну черепаху. Тогда решили поставить лодки у рифа, переночевать там, дождаться утра. В отлив все собрались в лодке Туи Оно, пели и рассказывали о делах прошлого — такой у них был обычай. Один только Мата-ндуа остался у себя и лег спать на палубе своей лодки.

Совсем стемнело. Хромой Янго-леву со своими одногодками пришел к той лодке, увидел, что ненавистный враг спит один на палубе, и возликовал. Тихонько подобрался он к якорным кольям, вогнанным в риф, и отпустил веревки[334], а его спутники вытащили из лодки весла и вынули балансир! Лодка тотчас ушла в темноту океана — ведь тогда был отлив и к тому же ветер дул от берега.

Янго-леву дико захохотал и крикнул:

— Прощай, Мата-ндуа!

И все захохотали вместе с ним.

— Прощай, Мата-ндуа! Доброго тебе ветра, счастливого плавания!

Но Мата-ндуа ничего не слышал, он спал крепко.

Он спал и видел сон. Снилось ему, что волны несут его в открытый океан и что он не может найти весел — их нет! Смотрит он, и вот — о горе! — земля уже далеко, а вокруг него волны и волны — справа, слева, спереди, сзади.