Мифы Румынии

Молчи, что не сам
Ушел к небесам.
Скажи так для них:
Что стал я жених.
Невеста моя —
Царица-земля.
На свадьбе тогда
Упала звезда.
Луна там с лучами
Нас с ней обвенчали.

Это же нужно сообщить и его старушке-матери, однако про Солнце и Луну упоминать не стоит. Также чабан попросил, чтобы три его флуера[4] положили в изголовье его могилы – тогда ветер сможет играть на них, а овцы будут собираться возле и плакать.

Ты, моя овечка,
Успокой сердечко —
Ей скажи тайком:
Стал я женихом
Для девушки края
На входе у рая.
Но только пусть мать
Не сможет узнать,
Что в свадьбу тогда
Упала звезда.

Советский и российский фольклорист Виктор Гацак писал, что «Миорица» заняла особое место в сознании народа, литературе и культуре, и это отразилось и в работах, посвященных данной балладе. Известный исследователь Мирча Элиаде иронично подмечал, что из толкований «Миорицы» можно сложить целую отдельную науку – «миорицелогию». Шутки шутками, однако изучали этот феномен румынского народного творчества очень тщательно. Интерпретаций баллады существовало – и существует до сих пор – великое множество, и они порой полярно противоположные.

Чабан в румынских горах

Долгое время, еще при жизни Александри, среди толкователей «Миорицы» преобладала пессимистическая точка зрения, согласно которой баллада выражает стремление и даже любовь к смерти. Ярым приверженцем этой идеи выступал философ Лучиан Блага. В 1936 году он опубликовал труд под названием «Миоритический космос» (Spaţiul mioritic), в котором, опираясь на анализ не только «Миорицы», но и других произведений румынской культуры, рассуждал о характерной черте румын и их духовности – смирении перед смертью, ее принятии. Это мнение разделяли многие другие ученые и исследователи, однако находились и те, кто думал диаметрально противоположно: дескать, «Миорица» вовсе не призывает к смирению перед смертью и уж тем более не пропагандирует стремление и любовь к ней, а, наоборот, выражает сильнейший протест против оной. Виктор Гацак полагает, что подобная интерпретация ближе к истине, не разделяя убежденность Благи в том, что исконно румынскими свойствами являются трагизм и обреченность, воспетые в балладе.

В попытках датировать балладу исследователи изучали конфликты между пастухами, происходившие в действительности, сезонные миграции и экономические отношения. Сегодня принято считать, что «Миорица» датируется приблизительно XII–XIII веками и относится к числу старейших источников, в которых зафиксировано употребление этнонима «молдаванин».

Еще одна точка зрения, которой придерживались, например, такие ученые, как Генри Шталь или Константин Брэйлою, заключается в том, что в «Миорице» рассказывается о старинном румынском обряде посмертного бракосочетания: если умирал молодой холостой парень, его хоронили, нарядив женихом. Приверженцы этой идеи полагают, что в «Миорице» таким образом показано торжество духа над смертью – пастух не в силах изменить свою судьбу, однако он может восторжествовать над ней.

Никакого волшебства

В контексте толкования данной баллады вызывает отдельное любопытство персонаж овечки Миорицы – мало того, что говорящей, так еще и вещей. Наделенная такими способностями, овечка кажется скорее персонажем не пасторального, а сказочного жанра, однако, как бы удивительно это ни прозвучало, от сказки здесь нет почти ничего: вещие овечки в действительности имелись в каждой отаре. Дело в том, что «вещими» называют самых смышленых овец в стаде. К таким овцам чабан присматривается, и они дают ему возможность лучше понимать всю отару.