Мифы северных народов России

На алтайском бумажном календаре в центральном поле круга изображена космическая лягушка, поддерживающая созданную землю. Пояс вокруг лягушки — это Мировой океан, в котором плавают две огромные рыбы. Сама земля изображена в виде полоски, окружающей океан. Левая половина круга соответствует лету и осени, правая — зиме и весне. Животные и растения, изображенные на периферии круга, обозначают членения годового цикла.

^{Алтайский бумажный календарь.}

^{© МАЭ РАН, 2023}

Интересен мотив землетрясений. Как правило, он связан с движениями водного существа, которое держит землю, как в случае эвенкийского мифа о лягушке или мифов шорцев и хакасов. В шорском мифе Бог укрепил землю на трех китах; когда киты меняются местами, происходят землетрясения. У хакасов в мифе творения фигурируют три окуня — землетрясения случаются, когда они виляют хвостами. Ту же историю с тремя рыбами встречаем у тунгусо-маньчжуров Амура и Сахалина, а также у нивхов. Однако не всегда существо, вызывающее землетрясения, является опорой мироздания. Когда появилась земля, говорится в мифе эвенков-орочонов, хозяйка Вселенной Энекан Буга поселила на ней мамонта Сэли. Это не понравилось змею Дябдару, и он начал изгонять мамонта с земли — они дрались до тех пор, пока не провалились под землю. После этого, помирившись, стали духами Нижнего мира; кучи земли, которые они наворотили во время драки, превратились в горы, а углубления — в реки и озера. Похожий мифологический сюжет встречается у ненцев: мамонт наворочал горы и овраги, образовал озера и реки. Нум разгневался, утопил мамонта, и теперь мамонт живет под землей и под водой, прокладывая себе путь рогами (рогами люди считали бивни, которые находили в отложениях на берегах рек), от этого бывают громкий треск льда при ледоходе, обвалы берегов рек в половодье, землетрясения. Любопытно, что ненцы, селькупы, обские угры, кеты представляли мамонта как водное чудовище, иногда как громадную щуку, которая может выплыть из озера или реки и утащить человека.

В космогонических мифах часто встречается мотив соперничества демиургов. Обычно антагонистами становятся братья. Один — добрый и мудрый — творит мир и все полезное для людей, которых планирует создать (Сэвэки у эвенков, Ульгень у алтайцев, Нум у ненцев). Другой — злой и хитрый — портит творение брата и создает все вредное: зиму, горы и болота, колючие растения, хищных и ядовитых животных (Харги у эвенков, Эрлик у алтайцев, Нга у ненцев). В мифологии якутов и долган добрые божества айыы создали землю очень красивой и ровной, но злой дух абаасы затоптал и исцарапал ее — так появились реки, озера и горы.

В мифологиях, подвергшихся влиянию христианства, творец и его противник иногда называются Бог и черт. В мифах хантов в начале времен было только море, верховный бог Торум насыпал на него горсть земли. Появился черт, сделал болота, кочки и ямы. У чулымцев гагара достала землю со дна океана по просьбе Бога. Черт запросил половину земли — Бог отказал. «Ну, хоть кол воткнуть», — сказал черт, и Бог разрешил. Черт воткнул кол и вытащил обратно, а из дыры в земле вылетели комары и мошки. Бог заткнул дыру, но те вредные насекомые, что успели вылететь, с тех пор живут на земле и досаждают людям. Похожий сюжет есть у алтайцев, телеутов, шорцев и бурят. А согласно кетской мифологии, вредные насекомые появились по другой причине: женское демоническое божество Хоседэм сожгли на костре, и ее пепел превратился в комаров, оводов и гнус. Такую же историю рассказывают ненцы о лесной ведьме Парнэ.

Другие животные тоже возникли в первоначальные времена, тогда же, как утверждается в мифах, они обрели те или иные особенности внешнего вида и образа жизни. Например, у хантов существует миф о ссоре медведя с бурундуком: бурундук хотел, чтобы медведь был ему старшим братом, а медведь — чтобы бурундук был ему старшей сестрой. Хватил медведь в сердцах бурундука лапой, но тот успел убежать — с тех пор на спине бурундука остались полоски от когтей медведя.

А в мифе эвенов ссорятся медведь и собака. Любопытно, что в этом мифе о временах творения говорится с точки зрения современного рассказчику мира — мира, в котором уже существует ружье.