Мифы «устойчивого развития»

В североатлантическом пространстве задача гуманитарной экспансии Запада на восток Европы и в Евразию возлагается на ОБСЕ. В центр деятельности Европейского союза и НАТО поставлены проблемы миротворчества и вовлечения в него восточноевропейских и бывших советских республик.

Всемирный саммит 2005 года, следуя рекомендациям упомянутого доклада «Более безопасный мир...», взял курс на всемерную политизацию «Целей развития». Выдвижение им в качестве главного приоритета Цели 8, адаптированной к новым задачам «Глобального партнерства в целях развития», обеспечила увязку миротворчества с «миростроительством», которое рассматривается в русле управления конфликтами. Для реализации данного круга задач в структуре ООН был создан уже упоминавшийся принципиально новый, формально консультативный, но фактически полномочный межправительственный орган — Комиссия ООН по миростроительству.

Разделение глобального экономического и глобального политического управления — первая и основная из выявленных автором современных глобально-управленческих тенденций.

Восьмое. Переход от централизованной к сетевой модели «нового мирового порядка» сформировал вторую важнейшую тенденцию, тесно связанную с первой, — вывод институтов глобального управления за пределы ООН. В дополнение к существовавшей с середины 1970-х годов «Группе семи» (ныне «большой восьмерки»), в конце 1990-х годов была создана, а в 2008 году, с началом мирового финансово-экономического кризиса, повышена в статусе межправительственная «Группа двадцати». Особая важность этого органа заключается в его способности функционировать в различных форматах — первоначальном (министры финансов и председатели центробанков) и современном — главы государств и правительств. По сути, G20 является «площадкой», на которой происходит соединение государственной и частной власти или, выражаясь словами Д. М. Гвишиани, восточной и западной моделей «политики» и «власти». Контролирующие этот процесс «частные и независимые группы» глобальной олигархии, таким образом, используют «двадцатку» в собственных интересах, опираясь при этом на систему частных институтов (прежде всего крупнейших государственных и региональных центробанков), связанных с Базельским клубом и Банком международных расчетов. Именно они с помощью валютной политики формируют «правила игры» для всех участвующих в них стран.

Сохранение рядом с «двадцаткой» еще и «семерки», несмотря на критику, которой подвергается эта практика с ряда «вершин» мировой политики, надо полагать, является важным дополнительным инструментом контроля «интеллектуальной элиты и мировых банкиров» над государственными лидерами. Именно о «семерке», а не о «восьмерке» мы говорим потому, что не входящая в число учредителей БМР Россия не являлась, не является и никогда не сможет стать полноценным и полноправным членом «Группы восьми». Кроме того, с выводом на высший межправительственный уровень «двадцатки» «восьмерка» все более превращается в некий глобально-управленческий симулякр.

За рамками системы ООН функционируют и вновь создаваемые глобальные институты. Например, ежегодные форумы мировой политики, которые, как мы уже убедились, в силу ряда обстоятельств оказывают значительное влияние на российские внутриполитические процессы.

Вместе с тем сам факт создания ряда институтов за пределами ООН не следует ни переоценивать, ни считать необратимым. Во-первых, в «частных и независимых группах», безусловно, существует понимание того, что реальный вывод «властных активов» из ООН с сохранением в нынешнем виде ее Совета Безопасности угрожает глобальным двоевластием. Поэтому существующее разделение, по-видимому, является паузой, взятой в ходе выбора между сохранением ставки на ООН или, в случае окончательного провала планов ее реформирования, выведением официального центра «мировой власти» в некую новую «Лигу демократий», управляемую глобальной олигархией. Во-вторых, контролирующую функцию как над ООН, так и над «двадцаткой» сохраняют представленные и там и там международные финансовые институты. В-третьих, само за себя говорит включение «двадцаткой» в «сеульский консенсус» пункта о «Глобальном партнерстве в целях развития».

Девятое. Следующая, третья важнейшая тенденция эволюции глобального управления связана с последовательным распространением глобалистской проблематики с экологии на экономику и социальную сферу и далее — на политику, область военного строительства и геостратегию. Сегодня почти все указанные сферы охвачены этим процессом уже практически полностью.