Мифы воды

Кроме плохих примет на тему погоды, были и такие, которые предвещали нечто дурное в целом: если женщина на корабле была угрозой шторма, то священник — чьей-то гибели; ту же самую опасность связывали с цветами, доносящимся с суши звоном колоколов и звоном бокалов в кают-компании. Даже черная сумка могла вызвать косые взгляды, поскольку черный цвет нередко ассоциировался с похоронами. Канат, оставленный нерадивым матросом болтаться просто так, означал виселицу. Собака на борту служила нехорошим предзнаменованием. Статус кошки был сложнее, чем кажется: с одной стороны, кошек любили и берегли, поскольку они боролись с крысами; с другой стороны, потрескивание статического электричества в кошачьей шерсти принимали за свидетельство того, что зверек притягивает грозу и прячет молнию в собственном хвосте.

Отдельная совокупность примет совершенно точно основана на вполне объективных наблюдениях за природой и отражает погодные закономерности. Они нередко имеют вид незамысловатых стишков, поскольку в рифмованной форме полезная информация запоминается лучше: «Небо красно поутру — моряку не по нутру», «Если солнце село в воду — жди хорошую погоду» и так далее.

Гюстав Доре. Иллюстрация к «Сказанию о старом мореходе».

Британская библиотека

Одна из самых дурных примет, увековеченная Сэмюэлом Тейлором Кольриджем в «Сказании о старом мореходе» (The Rime of the Ancient Mariner, 1797), — убийство альбатроса. Считалось, что в этих птиц вселяются души погибших моряков, поэтому даже просто отнестись к альбатросу непочтительно было чрезвычайно плохим деянием, не говоря уже о том, чтобы намеренно лишить его жизни. В известнейшей поэме Кольриджа описано, как подобный поступок одного из моряков — вынужденного теперь скитаться по свету, всем рассказывая свою страшную, но назидательную историю, — обрек на муки и гибель всю команду.

Огни святого Эльма на мачтах корабля в море. Иллюстрация из книги Г. Хартвига «Воздушный мир». 1886 г.

Фотографическая библиотека Национального управления океанических и атмосферных исследований

И наконец, завершим рассказ о морских приметах и суевериях хорошим знамением, которым считались огни святого Эльма (на английском они также называются witchfire, «ведьминым огнем»; древние греки называли их огнями Кастора и Поллукса): разряды в виде светящихся пучков, возникающие на концах высоко расположенных предметов при большой напряженности электрического поля в атмосфере. Явление часто упоминается в литературе, особенно приключенческой, но его можно увидеть и на суше при особом стечении обстоятельств, а также в ходе контролируемого эксперимента. Огни святого Эльма — феномен совершенно реальный и объяснимый без всякой мистики. Однако выглядит он причудливо, и потому связанные с ним суеверия возникали с давних времен. Святой Эльм — Эльмо, Эразм Антиохийский — был покровителем мореплавателей, и потому его огни во время бури давали надежду на благоприятный исход.

РУНДУК ДЕЙВИ ДЖОНСА И ФИДДЛЕРС-ГРИН

Жутковатый Дейви Джонс в исполнении Билла Найи вовсе не выдумка сценаристов голливудской франшизы «Пираты Карибского моря», а известный в прошлом персонаж англо­язычного морского фольклора, существо с несколько туманным происхождением и грозной репутацией (и да, в том, что касается внешнего вида Джонса, сценаристы пустили в ход богатое воображение, поскольку однозначных представлений относительно его облика не существует).

Обычно его имя упоминается в контексте рундука Дейви Джонса — эвфемизма, обозначающего морскую бездну; то место, где навеки застревают души погибших в море. Можно сказать, это особый ад для моряков, а сам Джонс — морской дьявол.

Дейви Джонс встречается в великом романе Германа Мелвилла «Моби Дик» дважды, но оба раза в русском переводе его имя заменено упоминанием черта — с фактической точки зрения это верно, однако дьявол кроется в деталях. Во-первых, из текста пропала любопытная культурологическая особенность. Во-вторых, в том-то и проблема, что суеверный моряк былых времен никогда бы не помянул черта или дьявола вслух и без околичностей, чтобы не призвать их на свою голову!

Он до того боялся за свою ничтожную душу, что начал обходить и сторониться китов из опасения, как бы они не задели хвостом его вельбот и не пришлось бы ему отправиться к черту в пекло.

Ур-ра! Вот так чувствует себя матрос, когда катится черту в пекло, — один нескончаемый рывок вниз под уклон!70