Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2

— Да ладно тебе. Может, не успел убраться. Да и не ждал он нас сегодня.

— И ты еще его защищаешь?! Да я вышвырнула бы за порог все его вещи, а ты нет, сложила аккуратненько! — кипела от негодования сестра.

— Вещи-то не виноваты. В моих интересах расстаться по-хорошему: документы на продление вида на жительство подавать, мало ли что ему взбредет в голову! Пойдет и накатает на меня заявление в службу миграции… Какая-нибудь пустая коробка еще осталась? В кабинете в ящиках полно его бумаг.

— Из-под соков можно освободить. Давай помогу.

Оксана отставила швабру, зашла вместе с Катей в небольшую комнату-кладовку, где хранились припасы и разные хозяйственные мелочи.

— Вот это тоже его, — Катя увидела фирменный контейнер БМВ, который выдали Генриху в подарок при покупке нового автомобиля. — Тяжелый, помоги снять.

Вдвоем они стащили пластиковый контейнер с полки, перенесли в прихожую.

— Камни там, что ли? Заглянула бы. Вдруг внутри что-то твое?

— Нет. Генрих приучил меня свято соблюдать «твое» и «мое». Однажды что-то искала, заглянула в кабинете в его полки, так он неделю возмущался. Так что даже открывать не хочу.

— Ну и зря! «Твое», «мое»… А слово «наше» в его лексиконе присутствовало? И как ты с ним жить собиралась?! Давай я соберу его бумаги в кабинете, а ты еще раз посмотри в гостиной и на кухне, что там осталось из «его»… Удавится, небось, если не обнаружит любимой ложки или вилки, — съязвила Оксана и, освободив коробку от пачек сока, пошла с ней в кабинет. — Только покажи, где его ящики.

— Моя тумбочка с правой стороны стола. Всё, что слева, — Генриха. С книжными полками та же картина: справа, ближе к окну — мои, — подсказала Катя.

Окинув внимательным взором большой угловой диван, стеллажи, комод, над которым висел телевизор, ничего принадлежащего Генриху она не заметила. Вся мебель, техника, декор и дизайнерские вещицы остались со времен, когда данный дом служил демонстрационным образцом и клиентам показывали, какой в нем можно создать уют. Разрешив здесь жить, Роберт ничего не вывез.

«Разве что вот это», — заметила она стеклянную рамку с сердечками, в которую была вставлена фотография: улыбающийся Генрих, задумчивая Катя и надутая Марта.

Рамку он подарил ей на День влюбленных, сам же подобрал и вставил фотографию, которая никому, кроме него, не нравилась. На взгляд Кати, были снимки и получше, но Генрих считал, что лучше всего он вышел на этой. Его выбор никто не оспаривал: матери и дочери было все равно.

Вытащив фотографию, Катя разорвала ее на мелкие кусочки, выбросила в пакет с мусором. Рамку решила сложить в коробку с бумагами.

— У меня перед ним обязательств «твое-мое» нет. Так что не осуждай, — сидя перед открытым ноутбуком Генриха, Оксана кивнула на открытые конверты на столе. — Искала письма из детского фонда. Ничего нет, всё уничтожил. Сейчас здесь проверю.

— Зачем? Всю переписку я уже видела. Можешь почитать, папка с распечатками на кухонном столе. Поднимусь, гляну, как Марта…

Убедившись, что дочь спит, Катя выключила в детской ночник, плотно закрыла дверь и посмотрела на часы. Девять вечера. Интересно, Вадим уже вернулся? Как и обещал, сообщение о том, что долетел, он ей выслал. Успела прочитать на границе, до того как поменяла симку. Больше она ничего о нем не знала. Разве что после долгого перерыва сегодня вечером он снова появился в сети. Так хочется спросить, чем закончилась его поездка в Японию! Но… Как-то неловко напоминать о себе, писать первой.

— …Вот! Что и требовалось доказать! Смотри, целая папка с письмами из твоей почты… — встретил ее на пороге кабинета возмущенный голос Оксаны. — Только это еще не все. Читай, — она развернула ноутбук к Кате. — Читай, читай…

— Что это?

— Подписанный им контракт ведущего! Вот этот пункт смотри, — увеличила она текст. — «…В течение трех лет с момента подписания отказывается вступать в брак…» Он еще неделю назад его подписал!!!

Катя подошла ближе, присела в кресло, которое уступила Оксана. Все верно. Один из пунктов гласил о том, что победитель отказывается вступать в официальные отношения с кем бы то ни было, обязуется держать в тайне подробности личной жизни. Получалось, что ради этой победы Генрих сам отказался от всех с ней договоренностей? Так это же хорошо! Меньше объяснений, выяснений, последствий. Вряд ли он теперь решится помешать ей продлить вид на жительство!

— Он забыл о Марте! Он забыл, что, подписав этот документ, лишает ее шанса на операцию! Сволочь! Какая же он сволочь! — меж тем рвала и метала Оксана.

— Не кипятись, — попробовала успокоить ее Катя. — На самом деле это даже хорошо. Он сам всё решил, теперь нам нет нужды объясняться.

— Как же хорошо?! А если бы ты не продала квартиру? Что бы мы сейчас делали? Гад, мразь, сволочь! Убить его готова!

— Ну, на это ты вряд ли решишься… Но огреть шваброй сможешь! — захлопнув ноутбук, Катя улыбнулась. — Заканчивай здесь. Я пойду мусор выброшу…

— …Знать бы, что он не заявится, — закрыв дверь кабинета, посмотрела на часы Оксана. — Не хочу оставлять тебя с ним наедине.