Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2

Хильда поднялась наверх, сняла халат, перевела на шесть утра будильник, верой и правдой служивший ей и Мартину более сорока лет, поставила его на комод рядом с куклой в белом свадебном платье…

«Если я права в своей догадке, скоро у тебя появится новая хозяйка, — посмотрела она на покрытое тонкими трещинами фарфоровое личико. — Не забыть бы утром…»

Хильда аккуратно сняла куклу с подставки, поправила ей волосы, платьице и положила на походный чемодан у двери, который никогда не прятала в чулан. Не было необходимости: большую часть жизни она теперь проводила в поездках…

7

…Сквозь сон Вадим почувствовал нестерпимое желание близости, повернулся к любимой женщине, попытался нежно прикоснуться к ней и…

Тут же проснулся: на кровати, кроме него, никого не было. Не было даже второй подушки. Когда-то он сам спрятал ее в шкаф, дабы не раздражала своей нетронутой чистотой, непримятостью. Зачем вторая, если на широкой двуспальной кровати он спит один? И одеяло можно было купить меньшего размера…

Все еще томимый желанием, он раздосадовано повернулся на спину, посмотрел в темный потолок: «Надо что-то делать, иначе снова объявится «кручина»…»

Решительно встав с кровати, Вадим набросил халат, раздвинул двери, отгораживающие часть спальни, служившую гардеробом, вытащил походный чемодан: надо собрать, пусть лежит в машине на всякий случай. Сегодня вряд ли получится вылететь, но завтра… Вполне возможно, надо подготовиться. А сейчас — в бассейн.

Снизу, приглушенное закрытой дверью, уже доносилось радостное тявканье Кельвина.

— Привет, Кельвин! Доброе утро, мама! — Вадим попытался погладить крутившегося волчком щенка, поцеловал в щеку хлопотавшую у плиты мать. — Скорее всего, завтра улечу на пару дней.

— Доброе утро, сынок! По делам? Куда? Что-то случилось? — Нина Георгиевна насторожилась: накануне вечером о командировке он ничего не говорил.

— По делам. В Германию. Ничего не случилось, — успокоил он короткими фразами, остановился перед выходом и добавил: — Но, если случится, уверен, тебе понравится.

Нина Георгиевна вытерла полотенцем руки, подошла к окну, проводила сына взглядом до банного комплекса, улыбнулась. Второй день она пребывала в прекрасном расположении духа, и загадочный ответ Вадима придал настроению новый радостный импульс. Какое-то почти детское состояние ожидания грядущего праздника, долгожданного подарка. Да и сам Вадим со вчерашнего утра стал другой: почти не хмурится, всё о чем-то думает, улыбаясь. Верить в то, что причина кроется исключительно в появлении Кельвина-второго, не хотелось. Сердце подсказывало, что дело не только в щенке.

«Что-то происходит с моим сыном… А вдруг это любовь? — предположила она. — Если так, то мне это действительно нравится… Ах, если бы это снова была Катенька!»

Это была ее тайная мечта, о которой она не осмеливалась сказать ни Галине, ни тем более Вадиму. Пусть даже теперь у Кати есть ребенок, в этом нет ничего плохого, так получилось, всякое бывает. Не стоит судить человека, если не знаешь всей правды. Вдруг и ее сын в чем-то виноват? Ну не могла она так ошибиться в этой девушке!

При этом, положа руку на сердце, Нина Георгиевна готова была принять любой выбор сына. И не потому, что ей давно хотелось внуков. Дело в другом: никто не знает, сколько ей осталось, и все чаще пугала мысль, что после ее ухода Вадим останется один. Не жить же ему до конца дней только работой. Он и так изменился за четыре последних года, меньше улыбался, не позволял себе эмоций. Как бы зачерствел душой. И переезд за город ничего не изменил: никакой другой жизни. Кроме работы и забот о доме, никаких интересов.

Да, он многого достиг, она может гордиться его успехами! Но не о такой судьбе она мечтала для сына. Любовь, семья, дети — вот одна из главных составляющих счастья! Понятно, что в конечном итоге любая жизнь приобретет чисто статистический результат: столько-то детей, столько-то внуков, написанные книги, картины, открытия, ученые степени, пьедесталы, подиумы… И лишь один фактор останется недоступным сухой статистике: был ли человек счастлив? Насколько он был искренен с собой? С кем его душе было хорошо и уютно? Мысли о ком согревали его до последних секунд?

Нет такой статистики. И никогда не будет. Лишь сам человек вправе об этом знать: сознавать, чувствовать, ценить, беречь, хранить в памяти мгновения или же долгие годы счастья. Это то, с чем мы уходим навсегда, уносим с собой, не позволяя перевести в сухие цифры отчетности. В каких единицах, к примеру, можно измерить любовь? О ней не кричат на каждом углу, ее чувствуют, ею живут. Если кто-то и попытается сделать это постфактум, результат чаще всего будет далек от истины.

С высоты прожитых лет Нина Георгиевна имела полное право считать, что любовь — главный показатель счастья. Это и есть миг бесконечности. Для одних он — секунда, для других — вся оставшаяся жизнь…