Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 7. Часть 10. Преодолевая трудности. Часть 11. Достижения и превратности судьбы

Другие проекты. Предложил Хонгу книгу о русских анекдотах, он будет думать. Это в основе его идея, с которой он носился еще в прошлом году. Ответов из Тайбэя и Монтерея нет. Странно. Отослали в эти два места пакеты со статьями. Пора им и откликнуться.

Подумываем над тем, чтобы сесть за серьезные книги: записки об увиденном, будущее России и мира. Но никак не возьмем себя в руки, чтобы начать работать.

11 декабря 1993 года

Направили статьи в «Эйша сёрвей» (Калифорнийский университет), газету «Чжун’ян жибао» (Тайвань), газету «Сеул синмун» (Ю. Корея). На Тайване и в Южной Корее обещали опубликовать нашу монографию по Китаю.

25 декабря 1993 года

Вчера получили приятный факс от руководителя Центра российских и восточноевропейских исследований Университета Чжэн-чжи на Тайване, нашего знакомого Дай Ванциня:

24 декабря 1993 года

Уважаемые доктор Бажанова и доктор Бажанов, С момента нашей встречи в Москве прошло уже много времени… Прочел вашу совместную статью в журнале Калифорнийского университета «Эйша сёрвей». Очень глубокая и объективная. Поздравляю.

Ну, и желаю вам счастливых рождества и Нового года!

Дай Ванцинь

* * *

Научная и журналистская деятельность приносила доход. На хлеб хватало, с голоду мы не умирали. Хотелось, однако, больше – вся Россия увлеклась в ту пору идеей первоначального накопления капитала. И мы не оставляли попыток воспользоваться возможностями, открывшимися в условиях рыночной экономики. Ведь в юности мечтали о рынке, я все повторял: «Был бы в нашей стране разрешен частный бизнес – открыли бы ресторан, ведь ты, Натуля, такой повар-кудесник!».

Каких только схем, проектов, планов не перепробовал! Помогал южнокорейскому конгломерату «Ханва» внедриться в Грузию. Хозяин «Ханва» познакомился с Э. Шеварднадзе в бытность того мининдел СССР и теперь надеялся использовать старые связи. Когда я предостерегал, что в Грузии идет война, южнокорейский олигарх отвечал: «Там, где война, всегда есть шансы поживиться».

На Израиль я пытался вывести российских производителей оборудования по очистке воды, с калифорнийцами сингапурского происхождения вел переговоры о внедрении в России мультимедийных систем (тогда это было большим новшеством!). Еще с одним калифорнийцем, видным юристом, договорился о содействии соотечественникам в получении вида на жительство в США. Владельцу картинной галереи приводил клиентов за процент от выручки (который он, впрочем, забывал мне отдавать). Представителей южнокорейской корпорации «Дэу» знакомил с мэрами городов в Подмосковье. Губернатора южнокорейской провинции Чолла-Пукто сводил с отечественными банкирами, организовывал его прием в Калининградской области. По заказу иранских коммунистов-эмигрантов искал грузовики марки КамАЗ на экспорт, участвовал в создании торговой фирмы с группой россиян, но они меня немедленно обманули. Для китайских друзей подыскивал каналы сбыта их вонючей водки и приторных сигарет[3].

На Китай, кстати, мы делали особую ставку не только потому, что оба были китаеведами, знали эту страну, имели там многочисленных знакомых. Были еще более весомые причины.

На начальном этапе постсоветская Россия не питала большого интереса к Китаю как к экономическому партнеру. Внимание российских реформаторов было сконцентрировано на западном направлении. Именно Запад представлялся главным и чуть ли не единственным источником финансовых ресурсов, технологий, товаров. Одновременно за образец для подражания бралась западная, прежде всего неолиберальная американская модель развития экономики.

По поводу КНР заявлялось, что эта страна не только не может выступать в роли экономического донора, но вообще балансирует на грани краха своей политической и экономической системы. Правительственные чиновники настаивали, что Москва не может позволить себе тратить ограниченные валютные резервы на закупку низкокачественных китайских товаров и России нечего предложить КНР по бартеру.