Миг счастья ускользающий

– Дальше. Остановок восемь, если не больше. Это на Бауманской.

– И тебе не лень каждое утро таскаться в такую даль?

– Не лень. – Лена отвернулась к окну.

– Ладно, не сердись, – Денис дружески хлопнул ее по плечу, – я же просто спросил. Мне, например, больше нравится работать рядом с местом жительства.

– Это зависит от того, какая у кого работа! – заметила Лена с издевкой. – Побираться, конечно, удобнее поблизости к дому.

– Я вовсе не побирался.

– Да? А что же ты делал, когда плел свои байки про обратный билет?

– Просто пытался поправить материальное положение.

– Называй это как хочешь, я останусь при своем мнении.

– Ну и оставайся.

«Стоп! – скомандовала себе Лена. – Красный свет!» Пяти минут не проходит, чтобы они не поссорились. Не отношения, а американские горки, где от крутых виражей захватывает дух.

– Давай перестанем говорить друг другу гадости, – предложила она, – три недели – не такой большой срок, чтобы его нельзя было прожить в относительном мире.

– Я ничего и не говорю, – тут же возразил Денис, – ты просто реагируешь на все чересчур болезненно.

– О’кей, – Лена кивнула, – я постараюсь реагировать спокойней. Еще три остановки, и мы выходим.

– А говорила, восемь. Это будет только седьмая.

– Пошел ты… – беспечно отозвалась она.

Тон был найден верно. Денис замолчал, сосредоточенно уставившись в окно. «Главное, оставлять его выходки без внимания, – подумала Лена, – не поддаваться на провокацию».

Они сошли у музея, не спеша приблизились к ограде. Ворота оказались открыты, а дверь особняка Лена отперла своим ключом.

– Ну и темнота у вас тут! – удивился Денис, заходя в холл. – Лампочку нормальную лень ввернуть?

– Это только здесь, – пояснила Лена, доставая из сундука полотняные тапочки, – а в зале света более чем достаточно.

– Все равно, – не сдавался Денис, – какие-то вы бесхозяйственные. Это все-таки музей, а не деревенская изба.

– Надевай, – Лена кинула ему тапки, – бог даст, сохраним помещение, наймем тебя в качестве электрика.

– Что значит «сохраним помещение»? – Денис посмотрел на нее с недоумением.

– То и значит, – она вздохнула, – музею грозит закрытие. Особняк покупает коммерческая фирма.

– А вы сидите сложа руки, не рыпаетесь?

– Не сидим. Мы рыпаемся как можем. Пишем во все инстанции, ходим с просьбами. Только толку от этого никакого.

– То-то я гляжу, ты такая нервная, – Денис понимающе покачал головой, – и дома все время. Я-то думал, ты в отпуске.

– Мы все в отпуске, – жестко проговорила Лена, – в вынужденном. А скоро, чует мое сердце, придется писать заявление об увольнении по собственному желанию. Ты тапочки надел? Тогда идем смотреть экспозицию.

В зале все было как обычно, лишь витрины покрылись тонким слоем пыли, да еще стояла духота, свойственная долго непроветриваемым помещениям. Денис с явной скукой поглазел по сторонам и подошел к Лене.

– Ваш Феофанов, случайно, не писал автопортреты?

– Случайно писал.

– Дай глянуть.

Она подвела его к потемневшему от времени полотну.

– Вот. Нравится?

– Ничего. Симпатичный дядька, но успехом у женщин он вряд ли пользовался.

– Верно, – Лена улыбнулась, – у него было три любви, и все три несчастные.

– По его лицу сразу видно, – тоном знатока заявил Денис. – Такие всегда все усложняют. Даже если нет проблемы, высосут из пальца.

– А по-твоему, лучше, когда на все плевать? – иронично произнесла она.

– Почему плевать? Просто нужно уметь принимать то, что тебе дается. Есть – хорошо, нет – значит, и не надо. Будет что-нибудь другое, поинтересней.

– Удобная философия, – оценила Лена и, чуть поколебавшись, спросила: – Ты-то сам когда-нибудь влюблялся?

– Я? В детском саду. – В глазах Дениса зажглись веселые огоньки. – Она была такая курносенькая, вся в бантиках и рюшечках и ужасно нравилась моей маме. Та всегда мечтала о девчонке.

– А потом? – настойчиво переспросила Лена.

– А потом суп с котом.

– Очень остроумно. Это как понимать? Как отрицательный ответ?

– Конечно. Я же не придурок вроде Феофанова.

– Значит, если тебя послушать, влюбляются только придурки?

– Полные, – уточнил Денис.

– А что же тогда связывает людей?

– Разное, – проговорил он убежденно, – иногда корысть, иногда общее дело. А иногда просто влечение, секс.

– Ден, а если ни то, ни другое, ни третье? Есть нечто, не поддающееся твоей классификации?

– Ну не знаю. – Денис неопределенно пожал плечами.

– Вот это нечто и есть любовь, – тихо сказала Лена, отходя от картины.

– И что, у вас с мужем она была? – Он недоверчиво сощурился.

– Да, – запальчиво и с вызовом произнесла она. – Когда-то давно, много лет назад, но была.

– С чем тебя и поздравляю, – проговорил он насмешливо. – Ладно, давай поглядим что-нибудь еще.

Они просмотрели феофановские рукописи, причем Денис прочитал их вслух от корки до корки, нарочно делая ударения не на тех словах, отчего стихи неожиданно приобрели совершенно новый, комический смысл. Потом Лена на свой страх и риск разрешила ему открыть фисгармонию.

Денис потребовал у нее носовой платок, тщательно протер запыленную клавиатуру и ловко сыграл двумя пальцами «В лесу родилась елочка».