Миг счастья ускользающий

Денис вовсе не беспечный и самовлюбленный циник, каким она привыкла его считать с момента их первой встречи. Не ловкий обманщик, умело манипулирующий людьми ради своей выгоды. Он просто несчастный мальчишка, которому однажды крупно не повезло. Очень крупно. Так, что он ожесточился и решил объявить протест всему миру. Беда в том, что от этого ему не стало легче…

– Приступы стали повторяться? – наконец спросила Лена.

– Да. И довольно часто. Самое отвратительное, что не угадаешь, когда это случится. Иногда могу весь день бегать – и ничего. А иной раз и встать тяжело.

– Как же мама тебя отпустила в Москву?

Денис грустно улыбнулся.

– Да достал я ее. Сидел дома сутками напролет и ныл. Потом квасить стал. Она уйдет на работу, вернется, я уже тепленький. К вечеру помирать начинаю, она мне врача. К нам «Скорая» за два месяца раз десять приезжала, врачи уже наизусть выучили и квартиру, и этаж. На одиннадцатый раз фельдшер не выдержал, отозвал мать в сторону и говорит: «Гоните вы его отсюда, он тут скопытится раньше, чем очередная комиссия настанет. Пусть едет куда-нибудь, найдет себе занятие, работать пойдет».

Я все слышал, что он ей советовал. Та, конечно, заохала, заахала: «Никуда не отпущу, сама буду за ручку водить. Он у меня один, а теперь еще и инвалид». Ну и тому подобное.

А мне его идея показалась очень даже ничего. В самом деле, что терять? Может, меня завтра уже не будет. Если этого все время бояться, сразу спятишь. Лучше думать, как будто все в порядке. Жить как живется, делать, что левая нога захочет.

Я матери так прямо и заявил. Она поплакала, но возражать не стала. Поняла, видно, что выбора все равно нет. А мне и верно полегчало, как только я из нашего вшивого Козлянска укатил. Вроде и приступы реже стали, и одышка почти пропала. Петр – тот даже ни о чем не догадался. Когда прихватывало, думал, я попросту надрался до опупения, по типу его самого.

– И Алла не догадывалась?

– Не знаю, – Денис неопределенно пожал плечами, – может быть, чуть-чуть. Самую малость. Она-то видела, что я практически не пью. – Он надолго замолчал, жуя травинку и глядя в голубое, без единого облачка небо.

Лена попыталась представить, что было бы, если бы ей не хватило сил вытащить его с глубины.

Ничего бы не было. Жизнь бы остановилась, сразу став пустой и ненужной. Почему? Да потому, что нет у нее сейчас никого на свете ближе Дениса. Он самый родной, желанный, единственный друг, тот, кто ее понимает и в ней нуждается. Пусть временно, но нуждается.

«Неужели… неужели я люблю его? – не поверила она себе. – Давно, может быть, с самого начала? И тешу себя притчей о том, что наши отношения – лишь сделка, лекарство от скуки и старости».

Ей даже стало забавно. Надо же, как угораздило! Влюбиться в альфонса, в мальчишку, привязаться к нему всем сердцем. Не об этом ли предупреждала ее Томка, а она лишь высокомерно смеялась над ней? Что ж, вот и получила по заслугам!

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Прошла судорога?

– Да. – Он взглянул на нее исподлобья и произнес неуверенно и запинаясь: – Лен… ты теперь… будешь смеяться надо мной?

– Я? Ден! Какой же ты болван!

– Нет? – Денис совершенно по-детски, облегченно вздохнул, посидел еще немного и растянулся на траве, устроив голову у Лены на коленях.

Она тихонько гладила его волосы и думала: сказать или нет? Наверное, не стоит – все равно не поймет. Он же пребывает в непоколебимой уверенности, что любовь – удел исключительно придурков. А может статься, что Лена – не первая из взрослых пассий, воспылавших к нему романтическими чувствами. Вполне вероятно, что Денис уже слышал подобные признания и очередное его только позабавит от души.

Махаон прилетел вновь. Возможно, это была совсем другая бабочка, но выглядела она точь-в-точь как предыдущая. Помахала в воздухе расписными крылышками и была такова.

«Скажу», – решила Лена и тихо окликнула:

– Ден.

Он приподнял лицо.

– Я тебе сейчас что-то скажу. Очень забавное. Только ты сядь, иначе я не смогу.

Денис покладисто поднялся. Взгляд был устремлен на ползшую по его штанине божью коровку.

– Ну?

– Это так смешно, – проговорила Лена, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал бодро и весело, – но ты не смейся сильно, а то снова сердце прихватит.

– Ну? – повторил Денис, как показалось ей, довольно угрюмо.

Она вдохнула, выдохнула и произнесла ровным, спокойным тоном, будто желала ему доброй ночи:

– Ден, знаешь, оказывается, я тебя люблю.

Ей показалось, будто она нырнула в ледяную воду, гораздо более холодную, чем та, что в озере. Денис молчал, не отрывая глаз от букашки, которая уже достигла его колена и теперь спускалась.

– Весело, правда? – спросила Лена, проклиная себя в душе за собственный идиотизм.

– Весело, – подтвердил он и щелчком скинул коровку на землю. Та расправила крохотные, прозрачные крылышки и перелетела на травинку. – Я все думал, кто первый это скажет.

– Что? – Ей показалось, она ослышалась. – Ден! – Ее пальцы против воли вцепились ему в плечо.