Миг столкновения

Приобретение более чем разумное. Права на вождение мотоцикла у меня имеются – год назад я встречалась с парнем, у которого был мотоцикл. Причем мое сокровище – скоростное. Для хайвея годится! И больше не надо клянчить мамину машину. Сплошное удобство.

– Скутер стоит несколько тысяч долларов, Вивьен.

Она мое полное имя произносит как непечатное слово; это невыносимо.

– А кредитку ты у меня из бумажника украла!

– Нет, не украла, потому что это моя кредитка, а не твоя! Деньги бабушка завещала мне! Это не воровство, когда свое берешь.

Голос становится пугающе тихим:

– Кредитку я вынуждена была у тебя конфисковать, потому что ты безответственно распоряжалась деньгами. Все покупки сначала должны быть согласованы со мной – что тут непонятного?

Вспыхиваю от ярости так, что кухню озаряют багровые сполохи.

– Не смей так со мной обращаться! Я не ребенок! Ты вообще себя слышишь? Мне через год восемнадцать стукнет!

Мама сужает глаза, но и сквозь прищур ее зрачки меня буравят.

– Ты прием таблеток прекратила, да? Признавайся!

– НЕТ! НЕ! ПРЕКРАТИЛА!

Я его только изменила, этот прием; только разделила. Делюсь с океаном.

– Давай сюда сумку, я проверю.

– Что? Нет! Как ты можешь?

Впрочем, я быстро соображаю: скрывать нечего.

– Ладно. Проверяй.

Мама достает оба пузырька, высыпает таблетки на стол. Тщательно пересчитывает. Таблеток ровно столько, сколько и должно быть, – что и требовалось доказать.

Мамины плечи опускаются. Не пойму, она уязвлена своим поражением или рада ему.

– Ты не должна обижаться, Вив. Ты же помнишь, как это в прошлый раз начиналось. Чего доброго, ты еще одну татуировку сделаешь без спросу!

От досады, обиды и стыда наворачиваются слезы. Разноцветный лотос на боку я и сама ненавижу; меня от него трясет, и маме это отлично известно. Ей известно также, что я пытаюсь свести татушку.

– Слышать не хочу про прошлый раз! Такое лето чудесное, и мне лучше, правда лучше; а ты все портишь своим недоверием.

Она ничего не знает. Она рядом находилась, но ей невдомек, до каких пределов это дошло. Будто разум, тело, всю мою жизнь на быструю перемотку поставили, а я не могла ни «стоп» нажать, ни даже «паузу». Потом пришлось жить со всем случившимся, содрогаясь от гадливости. А потом – одеревенеть. Раньше у меня сердце пело, а тут замолчало; мама даже не представляет, как мне было тошно без внутренней музыки.

Я все подробности помню; целую уйму подробностей, и я бы лучшие свои винтажные выкройки отдала, лишь бы забыть. Мама самого страшного не знает, я ей не рассказывала. Озвучить – это как заново прожить. И вот еще что: мама никогда на меня прежними глазами не смотрела бы, в этом я уверена. Потому и молчу.

– Пожалуй, дома останусь, – мягко говорит мама.

Врет: ей надо ехать, хоть камни с неба. Потому что на выставке будет одна из ее работ.

– Тебе решать. Я все равно ухожу. К Джонасу. Он для меня ужин готовит.

Говорю максимально спокойным тоном. На самом деле это Джонас придет сюда, чтобы мы с ним наедине побыли – ну и что? Какая разница-дразница?

Мама почти расслабляется, кулаки разжимает.

– Какой он милый, этот Джонас. Он здорово готовить умеет, да?

– Да.

У мамы уже сложился образ Джонаса – надежного друга, который просто неспособен на плохой поступок. Джонас весь такой адекватный, уравновешенный – живое свидетельство моего неминуемого выздоровления. Как-то мама встретила его на рынке, с младшими, и с тех пор только и говорит, что о добродетелях Джонаса – учтивости, серьезности, ответственности; и как чудесно, что я с таким хорошим мальчиком подружилась. Тут она права, да только Джонас не до такой степени хороший, чтобы в мамино отсутствие не явиться с целью приготовить ужин и остаток вечера провести со мной в спальне. Прикрываю рот ладонью, будто усиленно думаю. На самом деле – улыбку прячу.

– Ладно.

Мама берет ключи.

– Разговор на сегодня закончен – но только на сегодня. Скутер придется вернуть в магазин. Ты меня очень огорчила, Вив.

Часом позже появляется Джонас с большим бумажным пакетом. Меня этот пакет прямо заводит, как будто Джонас – мой гражданский муж, взрослый и самостоятельный, и вот принес покупки в наш просторный и стильный пляжный дом.

– Вовремя ты меня пригласила. Я как раз новые рецепты обдумываю, для ресторана. Вот сегодня один рецептик и опробуем, не будем терпеть до вечеринки.

– До какой вечеринки?

– По случаю твоего дня рождения.

– Ура, у меня будет вечеринка!

Хлопаю в ладоши, потому что уже представила и пестрые бумажные колпаки, и китайские фонарики. Джонас закатывает глаза.

– Ты же велела навести порядок в патио – вот я и навожу. Готовлюсь к знаменательной дате.

Джонас начинает выкладывать продукты на стол. Многие я впервые вижу. Например, вот этот зеленый пучок – вроде салат, но и не салат. Или вот этот розовый корнеплод – не иначе гибрид картофеля с редиской. Кастрюли, сковородки и лопатки ищем вместе, обшариваем Ричардовы кухонные шкафы. Мы-то с мамой ничего почти не готовим, я и не знаю, где у Ричарда что лежит. Джонас отправляет рыбу в духовку, а розовый корнеплод – красный картофель – в сотейник с кипящей водой.