Мигранты

Морозов еще некоторое время полежал в камыше, поднялся, нашел удочку и потопал домой. В голове было пусто, на душе погано.

Возле крыльца Игорь остановился. Аккуратно вытер ноги о тряпку, которую положила на пороге Аня. Снял плащ, дал девочке себя расчесать.

Вокруг вились мальчишки, каждый хотел рассказать ему что-то, спросить, просто обняться. Морозов терпеливо слушал, кивал, что-то отвечал, а перед глазами все пыхтела большая, на вид неповоротливая, но очень опасная машина.

И солдаты на броне.

Из сумбура вопросов, страхов и предположений постоянно всплывало глупое: «И больше не нужно бояться человека с ружьем…»

Увы, в нынешние времена бояться человека было нужно. А уж с ружьем…

У солдата был автомат. Наверняка — рабочий. Если уж машина сохранилась…

«Пульки подмочило…» — вспомнился дядя Толя.

— Вот тебе и пульки, — брякнул Игорь. — Вот тебе и подмочило.

— Какие пульки, пап? — тут же спросил вертевшийся рядом Андрюшка.

— Никакие. — Морозов натянуто улыбнулся. — Ты вот что… Позови-ка всех.

Через пять минут весь детский сад собрался вокруг Игоря и замер в ожидании.

— Ребят, мне надо будет уйти на денек-другой. Ничего страшного, просто мне надо посмотреть на наших новых соседей.

— Соседей? — удивился Коля.

— Да. Мне надо к ним сходить и посмотреть, можно ли им доверять. Понятно?

— Ты уходишь, — взволнованно констатировал Андрюшка.

— Нет, — твердо ответил Игорь. — Это только на пару дней. Не больше. Может быть, даже раньше вернусь. А пока вы должны слушаться… — Он обвел детей взглядом и указал на девочку: — Ее.

— Да как ее слушаться, если она не говорит ничего? — возмутился Олег.

— Разберетесь, не первый день уже вместе, — отрезал Игорь. — Еда у вас есть. Аня готовить умеет. Со двора ни ногой! Узнаю, что не послушались, в крапиву кину!

— А ты когда… — Андрюшка не договорил, шмыгнул носом.

— Сейчас, — решительно сказал Игорь. — Раньше уйду, раньше вернусь.

Он обнял всех разом. Детские ручонки обхватили шею. В ухо беспокойно засопел Андрюшка.

— Всё. — Игорь поднялся. Прихватил с веревки пару соленых рыбешек, сунул в карман. — Чтоб спать легли вовремя. Я скоро.

Голос предательски дрогнул.

Он пошел, опираясь на свое копье, как на посох. «Страннический», — всплыло в памяти слово отца Андрея…

Игорь направился к пруду, обогнул его по изученной уже дорожке и осторожно подошел к ясно видимым на влажной траве следам бронетранспортера. По ним Морозов предполагал дойти до того места, откуда выдвигались военные. До базы или воинской части. Нужно было разведать обстановку, чтобы понять: стоит бояться новой силы или нет.

Игорь пошел по четким следам. Шел и размышлял.

Армия — это, как правило, порядок. Армия — это техника, цивилизация, чистая и сухая одежда, медикаменты. Все то, чего ему и детям так не хватает.

Но военные должны были с самого начала помогать мирному населению. А они почему-то этого не делали. Морозов не видел никаких бронемашин или другой техники на разрушенных улицах Таллина. Не видел полевых кухонь, которые, по логике, должны были быть развернуты на площадях. Не видел патрулей…

Государство умерло. А вместе с государством умерла и армия в привычном ее понимании.

Что же тогда от нее осталось?

Игорю нужно было разобраться.

Он шел по колее, проложенной в поле тяжелой техникой, наметанным уже взглядом примечал звериные тропки, пару раз видел вдалеке стройные силуэты косуль, что выходили из небольших рощиц.

А дождь все моросил и моросил. Намокший плащ начал тянуть к земле, давить на плечи, и теперь Игорь уже с силой опирался на древко копья. Морозов снова чувствовал себя странником, человеком, ищущим что-то, может быть самому ему еще и неведомое. Это было как тогда, когда он только-только покинул отца Андрея и его храм, торчащий куполами посреди всеобщего безумия и хаоса. Как там священник? Жив ли? Сколько в городе еще осталось таких? Уцелевших, не ставших жрать других, чтобы жить. Не ступивших на животный путь…

Странно, но Игорь в прошлой жизни никогда не задумывался над подобными вопросами. Его не интересовало, как люди живут, хорошо ли им, плохо ли… Это были другие люди, те, чьи судьба и жизнь совершенно не касались самого Игоря и его близких. Да и с близкими у Морозова не очень складывалось. Жена сбежала. Сын больше видел бабушку, чем отца. Лена…

Лену он любил.

А больше никого и не было.

Нет, были, конечно. Давно. Но в какой-то момент он незаметно для самого себя остался один. Друзья разбежались, приятели и подруги обсыпались, как листья по осени. И не потому, наверное, что были они плохими людьми. Просто дорожки разошлись. Каждый шел по своей, единственно для него верной. И Морозов тоже. Топал по своей тропинке, стремительно отдаляясь даже от родных.

Так было раньше. А теперь все странным образом изменилось. И вместо личной, понятной дороги было поле, по которому нужно было идти. Куда? Игорь не знал. Но теперь вместе с ним шли другие, те, кому он, Морозов, был остро необходим. И платой за все это — была искренняя детская любовь…