Микаэл Налбандян

«Помню одного армянина по имени Налбандов. Он был лет тридцати, некрасивый, неловкий, застенчивый, но добрый, неглупый, полный сочувствия ко всему хорошему. Он обладал большими средствами, как заметно было и как мы слышали раньше… Окончив курс, кажется, в Московском университете, он путешествовал для собственного удовольствия, был в Китае, по возвращении в Россию… решился побывать в Лондоне… Бывал очень часто у нас…»

Наталья Алексеевна определенно что-то путала, и не только Индию с Китаем…

Но почему?

Дело в том, что хозяйка Орсет-хауза не могла не запутаться, как не могла не удивиться и той теплой встрече, которую оказали этому приехавшему из дальних краев армянину. Ибо она, пожалуй, встречалась с Микаэлом впервые.

И еще потому, что «серьезные свидания составляли тайну Герцена и Огарева».

Потому что и сейчас, во время посещения Орсет-хауза, Микаэл для многих, в том числе и для самой хозяйки, оставался «таинственным гостем».

Потому что Микаэл, этот «истый армянин», — «золотая душа», «преблагороднейший и добрый», «умный и любезный», — пользовавшийся полным доверием Лондонского центра, в целях конспирации представлялся всем как «нахичеванский купец-армянин».

Неосведомленному человеку, взявшемуся судить о событиях тех лет по переписке, может показаться, что в Лондоне открылась крупная торговая фирма и что хозяева и гости Орсет-хауза также пустились в выгодные торговые сделки.

Николай Огарев — неизвестному адресату.

Лето 1861 г.

«…На этот капитал много можно сделать. Можно дать трем приказчикам по 500 рублей для учреждения контор на трех самых торговых пунктах, как Нижегородская ярмарка, которая-нибудь из днепровских ярмарок и, смотря по надобности, Ирбит или иной урало-сибирский пункт… Заметьте, что это ежегодно и что число акционеров будет расти и… можно будет производить не только комиссионерство, а пустить капитал в настоящую торговлю… Вы заметьте, что петербургская торговля не требует ежегодных пожертвований, потому что сама компания налицо, потому что пожертвования требуются только для учреждения ярмарочных контор и выписок материалов из-за границы; петербургская компания всегда может вести свою изолированную торговлю на имеющийся капитал, но что действительное развитие оборотов все свое значение получит от контор и от общности торговых интересов. Надо вызвать капиталы, существующие около ярмарочных центров».

Это чисто деловое письмо приобретает совершенно иной смысл, если мы перечитаем его, подставляя вместо «контор» — уездные центры тайных революционных обществ, вместо «ярмарочных контор» — губернские организации, вместо «приказчиков» — агентов и связных тайных обществ, вместо «выписок материалов из-за границы» — «Колокол», а вместо «общности торговых интересов» — единство революционных целей. При таком прочтении перед нами хотя бы частично откроется тот размах и напряжение, которыми характеризовалась жизнь лондонских пропагандистов. Дело в том, что уже больше года шла активная подготовительная работа, чтобы объединить вокруг общего центра существовавшие в России революционные кружки и создать из них единую революционную организацию. И из этого зашифрованного письма Николая Огарева нетрудно догадаться, что создание общероссийской революционной организации в Петербурге велось при непосредственном участии и поддержке Лондонского центра.