Михаил Ефремов. Последняя роль

«В свое время в музыкальной школе Миша продержался лишь год, может сыграть на фортепиано начало “Лунной сонаты”, а потом уходит в буйную импровизацию. Я над ним посмеивалась, а Вера, пока не пошла учиться музыке, говорила: “Папа, как ты круто играешь!” Сейчас, когда Миша садится за инструмент, мы смеемся вместе с ней, зато теперь Надежда восхищается: “Папа, как здорово!” Вот такой круговорот достижений в природе. Миша не музыкант, и здесь планка для детей легкопреодолимая. Посмотрим, когда они смогут догнать его по знаниям истории и литературы, ха-ха!».

А тебя родители заставляли что-то делать?

– У меня мама – демократичный человек. Она меня воспитывала так: иногда даст подзатыльник, но не более того, и то, так просто, оттого, что у нее, может, настроение не очень. А так – она меня не отдала ни в музыку, ни в танцы.

Была у них, впрочем, попытка, у родителей… Было у них желание, чтобы я выучил английский язык. Ну, чтобы быть человеком мира.

Сниматься в Голливуде?

– Сниматься в Голливуде. Ничего не вышло, хотя действительно я занимался класса, наверное, до четвертого – до пятого. Помимо того, что в школе учил, еще у меня был и преподаватель. И надо сказать, дней через пять – через шесть, когда за границей находишься и понимаешь, что надо уже что-то говорить, откуда-то всплывает чего-то.

Маму упомянул, а папу – нет. А я о чем подумал? Что ты и Антон Табаков удивительным образом похожи на своих знаменитых отцов внешне.

– Ну, я думаю, не только мы с Антоном. Я думаю, еще масса есть примеров. Если даже из артистов: я Киру Козакова назову – тоже очень-очень.

Похож, да. Но все-таки не в такой степени, в какой ты на своего – Олега Ефремова.

– Мне очень сложно себя со стороны оценивать. Я знаю, что с детства, лет с тринадцати-четырнадцати у меня получалось показывать папу.

Я даже где-то показывал Олега Николаевича. Я помню, что он, когда первый раз стал его показывать (это как раз была первая свадьба Антона), он там чего-то смеялся, потом говорит: «А кто это?». То есть я понял, что со стороны человеку очень трудно себя увидеть.

И вот уже давно его с нами нет, но вот это иногда во мне. Чувствую.

Смотрят дети твои фильмы с участием дедушки?

– Ну, «Айболит-66», конечно, смотрели. «Король-олень» мама показывает. Но сейчас же дети… ну, надо им вкачать в iPad’ы – это называется. Они же другая эпоха.

А твой основной проект они отсматривали – «Господин хороший»?

– Сыновья отсматривали. Но они туда и приходили, на выступления. У нас была такая задумка – вызвать детей.

На сцену?

– Нет, не на сцену. В проект «Господин хороший». Там они у нас сидели за столиком и отвечали на каверзные вопросы своих родителей. Но так, смотрят ли – я, честно говоря, не знаю.

Никита играл вместе со своей бабушкой, с моей мамой. Очень интересная пьеса «4000 миль» американского драматурга (Эми Герцог. – Е.Д.). Они репетировали это все в театре «Современник», на другой сцене, на Малой. Режиссер Михаил Али-Хусейн. Пьеса очень интересная.

«Господин хороший»

А как-то в семье обсуждали проект «Господин хороший»? Поскольку он, в общем-то, ну, то, что называется злободневный, актуальный. Или вы про работу не разговариваете в семье?

– Ну как? Я не думаю, чтобы Олег Николаевич это обсуждал. «Хулиганы, – сказал бы, – дураки вы все». А маме я звонил после каждого эфира. Она мне говорит, что и как.

Она же переживает, она очень сильно переживает. Когда мы давным-давно вместе репетировали спектакль «Привидение» в театре «Современник» (и у нее главная роль, ну и у меня тоже), она настолько нервничала, как сыграю я, что практически забыла о себе.

Ну, то есть она тебя консультирует исключительно по профессии? То есть политические аспекты вы не обсуждаете?