Михаил Горбачев - путь наверх (из книги 'Кремлевские заговоры')

За 15 месяцев своего правления, большую часть которого он провел в больнице, Андропов успел ввести в ограниченный состав кремлевской элиты достаточное количество верных ему людей, чтобы обеспечить себе безусловное большинство в Политбюро и Секретариате, двух высших органах партийной власти. Однако Андропов не взял в расчет, что не только большинство в кремлевском руководстве, но и единство его группы обеспечивалось только им самим, и никак более: он был как бы замковым камнем структуры, составленной из проверенных людей. Без него она должна была распасться, и немедленно распалась. Верные своему хозяину, его люди не были связаны между собой никакими обязательствами. Именно между ними разгорелась борьба за власть, а не не между "молодыми" и "стариками", как наивно полагало большинство западных наблюдателей. К слову сказать, "старики" оказались между собой более сговорчивыми, чем "молодые".

Смерть Андропова вызвала у них вздох облегчения, а ввиду раздора в стане его учеников в "стариках" мгновенно сработал инстинкт самосохранения, развитый у них еще со сталинских времен, когда борьба за политическое выживание означала борьбу за жизнь. Никто из них лично скорее всего не мечтал о власти и не надеялся на нее (менее всего - Черненко) честолюбие к этим годам уже перегорает. Власть, а точнее ее внешние атрибуты достались Черненко, но могли достаться Гришину, Устинову или Тихонову, кому именно из этих 70-летних - большого значения не имело, ибо любое из этих имен было псевдонимом обеспеченной старости, покоя, стабильности и почета, включая посмертный: торжественные похороны на Красной площади и захоронение в Кремлевской стене или возле нее. Верховная власть в руках любого из них была бы безличной властью, посмертным переизданием эры Брежнева, что и случилось при Черненко. Наперекор всем законам, история потекла в обратном направлении. Это был ностальгический контрпереворот стариков, а возможен он оказался только благодаря неприкрытому никакими партийными приличиями антагонизму между Романовым и Горбачевым.

С назначением Черненко борьба между этими двумя не прекратилась, а разгорелась с еще большей силой. Весь вопрос состоял в том, получил ли Горбачев в этой борьбе преимущество благодаря тому, что именно ему пришла в последний момент в голову спасительная идея передать власть во временное пользование больному и недалекому старику, самому случайному человеку на Кремлевском престоле за всю советскую историю.

Горбачев вел заседание ЦК, на котором официально утвердили кандидатуру Черненко на пост генерального секретаря, а спустя еще 2 месяца Горбачев выступил с номинационной речью на сессии советского "парламента", который "избрал" Черненко председателем Президиума Верховного Совета СССР. А получилось так, что Горбачев сам отказался от предназначенного ему политического наследства в пользу Черненко, обойденного Андроповым за 15 месяцев до этого. Происходило как бы восстановление нарушенной Андроповым справедливости, и это, несомненно, засчитывалось Горбачеву благодарными геронтократами, которые получили последнюю передышку. Что касается реальных обязанностей политического импотента Черненко, то их Горбачев и Романов, два секретаря ЦК и Политбюро, поделили между собой.

Горбачев, не любивший углов и конфликтов, пытался заключить с Романовым перемирие, что выражалось даже внешне: он демонстративно заговаривал с ним на разного рода церемониях, встречах и провожал на Шереметьевском аэродроме во время его поездок за границу, всячески пытаясь снять напряжение, хотя и не собираясь уступать.

Осенью 1984 года борьба вступила в решающую стадию. Главное действие Кремлевского спектакля, как обычно, происходило за кулисами, но на этот раз чуть ли не впервые в советской истории появилась редчайшая возможность (которой, увы, тогда не воспользовались) заглянуть в святая святых советской империи не тайком, не с помощью секретных источников, слухов и гаданий, а сквозь призму официальной прессы. Вот как, судя по ней, развивался осенний акт Кремлевской драмы.