Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта

Михаил Павлович охотно прощал подчиненным офицерам различного рода проделки, если при этом они проявляли находчивость, наблюдательность и острый ум. Его любимцем был друг Лермонтова офицер лейб-гвардии Преображенского полка К. Булгаков, легенды о проказах которого передавались гвардейскими офицерами из поколения в поколение. Вот, например, одна из них: во времена Николая I офицерам запрещалось носить галоши, а Булгаков в один из дней нарушил это требование и вышел в них на улицу. Это заметил великий князь и приказал: «Булгаков! Галоши?! На гауптвахту!». На следующий день Михаил Павлович приехал освободить Булгакова, но, к своему удивлению, нашел на гауптвахте только его галоши. Послали за Булгаковым и когда тот прибыл, то великий князь гневно спросил его, как он посмел не исполнить его приказание. «Исполнил, ваше высочество, – ответил Булгаков, – вы изволили сказать: «Галоши на гауптвахту», вот я и отнес их».

В этой, казалось бы, анекдотической истории заложен глубокий смысл – любой приказ должен иметь однозначное толкование, в противном случае неизбежна путаница, что в условиях боевых действий может привести к бессмысленной и напрасной гибели личного состава.

Обратной стороной привилегированного положения гвардии был, как уже упоминалось выше, растущий антагонизм с армией и необоснованное продвижение многих гвардейских офицеров. «Дело уходило далеко на задний план в погоне за карьерой, которая делалась связями, протекцией, знакомствами, угодливостью, формой и внешностью» [14, с. 141].

Больше всего во времена Николая I раздражал солдат и офицеров как в армии, так и в гвардии упор на внешнюю сторону военной службы, своеобразная «парадомания», «шагистика», «фрунтомания», «наука складывания плаща». Вот как об этом писал генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич, которого еще Александр I называл лучшим генералом в армии: «После 1815 года, фельдмаршал Барклай-де-Толли, который знал войну, подчиняясь требованиям Аракчеева, стал требовать красоту фронта, доходящую до акробатства, преследовал старых солдат и офицеров, которые к сему способны не были, забыв, что они недавно оказывали чудеса храбрости, спасли и возвеличили Россию».

Прославленный партизан, генерал и поэт Д. В. Давыдов связывал расцвет «акробатства» напрямую с царствованием Николая I: «Он и брат его великий князь Михаил Павлович не щадит ни усилий, ни средств для доведения этой отрасли военного искусства до самого высокого состояния… Как будто бы войско обучается не для войны, но исключительно для мирных экзерциций на Марсовом поле. Прослужив не одну кампанию и сознавая по опыту пользу строевого образования солдат, я никогда не дозволю себе безусловно отвергать полезную сторону военных уставов; из этого, однако, не следует, чтобы я признавал пользу системы, основанной лишь на обременении и притуплении способностей» [19].

Эти, во многом справедливые, суждения со стороны выдающихся и образованных офицеров того времени отражают их достаточно взвешенные подходы к подготовке и воспитанию войск в мирное время. Понятно, что соотношение между строевой и чисто боевой подготовкой во времена Николая I менялось в пользу первой. Но несомненно также и то, что строевая подготовка необходима не только для создания показного блеска, как в этом пытались убедить всех либеральные мыслители, но и для других целей. Каких, возникает вопрос? Во-первых, в строю и солдат, и офицер ощущают себя частью чего-то большего, чем просто обычное собрание людей. Они ощущают себя единым целым, когда отдельная взятая личность растворяется в личности других воинов, и каждый готов пожертвовать собой ради другого, порой даже не осознавая этого. Во-вторых, в строю каждый понимает друг друга без слов, иногда просто по взгляду или жесту. То есть воинское подразделение действует как единый механизм, а это одно из главных условий победы в бою. Недаром во время Египетской кампании Наполеон сказал: «Десять мамелюков всегда победят десять французов, сто мамелюков и сто французов будут сражаться на равных, тысяча французов всегда побьют тысячу мамелюков».

Ну и, наконец, в-третьих, а разве внешняя красивость не имеет значения? Нет ничего непригляднее распущенных военных, а гвардейские офицеры тем и славились, что в любой обстановке они поддерживали свой внешний вид на высоте. Всегда элегантные, невозмутимые, физически сильные – они невольно внушали уважение всем, кто с ними сталкивался. Это были те качества, которые они сохранили вплоть до революций 1917 года, уничтоживших русскую императорскую гвардию. А отношение к ней в начале XIX века ясно выразил Грибоедов в своей комедии «Горе от ума»:

Предубеждения Москвы

К любимцам, к гвардии, к гвардейским, к гвардионцам; Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!

1.3 Быт, психология и мировоззрение русских офицеров гвардии

Быт гвардейского офицера определялся во многом воинскими традициями и близостью к великосветскому обществу и императорской фамилии.