Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество

Во стольном было городе, во Киеве
У ласкова Государя, Князя Владимира,
Было пированье, почестный пир,
Было столованье, почестный стол
На многи князи и бояра
И гости богатые…
Князи, бояре пьют, едят, потешаются,
И только из них один боярин
Ставр Годинович не пьет, не ест…

Кирша Данилов

Такой же пир описан в былине «Мастрюк Темрюкович». Пьет царь, и пьют бояре, и князья, и могучие богатыри. И доносят царю:

А и гой еси, царь Иван Васильевич!
Все князи, бояре, могучие богатыри
Пьют, едят, потешаются…
Один не пьет да не ест царский гость дорогой
Мастрюк Темрюкович, молодой Черкашенин.

Этот Темрюкович мог явиться для Лермонтова прототипом удалого бойца Кирибеевича. Он тоже любимый боец и шурин царский, как Кирибеевич, принадлежащий к роду Скуратовых, который был в свойстве с Грозным. Темрюкович побивает всех бойцов, что делал и Кирибеевич. Оба они хвастают и глумятся над боязливыми супротивниками. Темрюкович в сборнике Кирши Данилова:

Кричит во всю голову, чтобы слышал царь государь:

«А свет ты вольный царь, царь Иван Васильевич,
Что у тебя в Москве за похвальные молодцы,
                                                     поученые, славные?
На ладонь их посажу, другой рукой раздавлю».

У Лермонтова Кирибеевич на просторе похаживает, над плохими бойцами подсмеивает:

«Присмирели, небось, позадумались!
Так и быть, обещаю для праздника,
Отпущу живого с покаянием,
Лишь потешу царя нашего батюшку».

Темрюковича побивает наконец Мишка Борисович, человек роду незнатного, как Кирибеевича Степан Парамонович – сын купеческий.

Перечитывая разные былины в сборнике Кирши Данилова, удивляешься, как Лермонтов усвоил себе склад и выражения народной речи. Видно, он и долго и много изучал их. Тут встречаешь и седельце бранное черкасское, и очи слезные, что выклюет коршун, и описание утренней зари:

А по утру рано ранешенько,
На светлой заре, рано-утренней.
На восходе красного солнышка…

У Лермонтова:

Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной Кремлевской белокаменной,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Заря алая подымается…

В былине Кирши Данилова мы встречаемся с именем Настасья Дмитриевна, напоминающим собой Алену Дмитриевну у Лермонтова. Кирибеевич влюблен в нее, но скрывает от царя, что она

В церкви Божией перевенчана.

У Лермонтова Иван Годинович тоже опаздывает со своей любовью. Песня говорит:

Глупый Иван, неразумный Иван!
Где ты, Иванушка, перво был?
Ныне Настасья просватана,
Душа Дмитриевна запоручена…

Восприняв в себя дух и лад народной речи, молодой поэт создал чудную повесть из прежнего русского быта. «Гомеровская верность, сила и простота видны в ней» – так выражается о «Песне про царя Ивана Васильевича, Кирибеевича и Калашникова» германский поэт и знаток Лермонтова Боденштедт. «Чтобы точнее определить значение Лермонтова в русской и во всемирной литературе, – говорит он, – следует прежде всего заметить, что он выше всего там, где становится наиболее народным, и что высшее проявление этой народности (как песня о царе Иване Васильевиче) не требует ни малейшего комментария, чтобы быть понятной для всех».