Михаил Катков. Молодые годы

Ключевой в его воззрениях и всей дальнейшей деятельности была идея личности — центральная в либеральной идеологии — главным творцом истории и культуры оставался человек. Размышления о человеке разворачивались на страницах художественных и научных произведений, поглощаемых юными умами, переносились в кипящую творчеством жизнь кружков, которые объединяли молодых людей, где за обсуждениями и критикой шла «проба пера».

Понимание человека в качестве онтологической идеи вовлекало их в незримую дискуссию, что представляет собой человек. Действительно ли он — «вещь в себе», ноумен, непознаваемый и для себя сущий, в себе самом имеющий высшую цель существования. Или моральное живое существо с живыми чувствами, руководствующееся своими склонностями, страстями и вожделениями, феноменальное явление и бесконечная вселенная. Есть ли место в бесконечной вселенной неким высшим принципам, нравственному абсолюту, Богу или всё дозволено? Над этой проблемой думали мыслящие люди XIX века.

Литература того времени в России фактически была социологией и проповедью, историософией и эстетическим трактатом. Она стремилась понять свое время, откликнуться на злобу дня, перешагнув свое десятилетие и даже свой век[490]. Не случаен в предреформенные и пореформенные десятилетия особенный рост количества книг, а главное — спрос на них. Реальная действительность середины XIX века стала ярким отражением слов Белинского, что «книга — есть жизнь нашего времени»[491]. Книги в ходу были самые разнообразные, преимущественно беллетристика; исключение составлял сам Виссарион Григорьевич, сочинения которого в библиотеках спрашивались более всего, как впоследствии и «Русский вестник», конкурирующий с «Современником» на первых строчках среди наиболее популярных и востребованных в библиотеках журналов[492].

Набор сухой информации и отвлеченные теории не делают человека человеком, как свидетельствует русская литература XIX века, обращаясь к теме «маленького человека». Ум, обремененный заботами жизнеобеспечения, порою отчужденный от нравственного смысла своего существования, всегда может себя обмануть, оправдывая жестокое и безнравственное отношение необходимостью.

Н. Бердяев писал, что вся задача в том, чтобы в этом бушующем мировом потоке, требующем приложения огромной духовной энергии, «уцелел образ человека, образ народа и образ человечества»[493]. С этим вызовом на все времена столкнулся и молодой Катков. «В публике господствует хаос мнений, пестрота вкуса, способность обольщаться взглядами спекулянтов и ничтожными явлениями. Какая всему этому причина? — вопрошал знаменитый В. Г. Белинский. — Отвечать не трудно: с одной стороны, недостаток внутренних интересов в обществе, с другой — недостаток солидного, прочного, основанного на науке образования. <…> У нас как будто никто и не понимает, что без изучения глубокого и напряженного, без наукообразного развития эстетического чувства нельзя понимать поэзии; что непосредственное чувство без размышления и вникания ни к чему не ведет, кроме личных предубеждений.»[494].

Два редактора и публициста, издателя, литературных критика олицетворяли разные направления литературного и общественного дискурса. Это была страница истории развития двух разных традиций, литературных и общественно-политических, в жизни России, когда молодыми людьми уже велась борьба за сердца людей. Непростая дилемма, вовлёкшая в живой водоворот идей и действий общественно-политическую мысль XIX века, — формирование державного, имперского или секулярного, нигилистического сознания, олицетворяющего борьбу не только за свободу личности, но и против государства, традиций, культурного значения того русского государственного проекта, который сложился в российской истории к XIX веку, — жива и сегодня, а потому нельзя миновать опыт и идеи наших мыслителей.

Разные общественные силы формируют свое разное, подчас диаметрально противоположное ценностное мировосприятие. Поэтому, когда, казалось бы, высшие духовно-нравственные ценности должны быть общими для всех людей, для каждого человека как разумного и духовного существа в отдельности, в действительности обнаруживается обратное. Духовность снижается под натиском самого человека. Идейное наследие «золотого века», частицу в которое внес и Михаил Катков, актуально и по сей день, поскольку выполняет познавательно-просветительскую, нравственно-преобразующую и эстетическую функции, побуждая критически разбираться в природе творчества, выборе поступков и мотивов, определяющих выбор человеком своей личной и гражданской позиции.