Михаил Петров

Я поднимаю бровь, срабатывает сигнализация, когда ловлю подмигивание бармена, которое он считает незаметным жестом.

Потребность выпить не отменяет моей безопасности. Пока я вооружена, их слишком много. При более внимательном рассмотрении, стены украшены странными табличками и эмблемами, а также фотографиями, похоже, тех же мужчин, что сидят вокруг меня. Может быть, это все-таки не бар, а какой-то клуб.

— Знаешь, я не расслышала твоего имени, но вообще-то уже ухожу. Может быть, в следующий раз.

Когда делаю попытку встать, он хватает меня за руку.

— Давай, Лена, — насмехается он, произнося мое имя с акцентом. — Сядь.

Его команда — это именно то, что мне нужно, чтобы переступить грань слепой ярости.

— Тебе нужно меня отпустить. Я не буду просить дважды.

— О!

Его глупый рот открывается в преувеличенном «О», когда он крепче прижимает меня к себе.

— Скажи мне, милая? Что ты будешь делать? Кричать?

— Нет, это твоя работа.

На самую короткую долю секунды у него подергивается глаз, когда, кажется, приходит понимание, но оно приходит на полсекунды позже. Моя рука ложится на рукоять ножа, и прежде чем он успевает отреагировать, я вонзаю его в руку, которую он держит на деревянной стойке.

Его страдальческий вой пронзает истеблишмент, привлекая всеобщее внимание.

— Черт бы тебя побрал! Взять эту суку.

Стулья скрипят по твердой древесине, когда мужчины вскакивают на ноги в попытках добраться до меня прежде, чем успеваю добежать до двери, но я вовремя распахиваю ее и бегу обратно по заснеженной дорожке. Я делаю ставку на то, что они не знают, с какой стороны я пришла.

Скользкий снежный покров очень плохо сцепляется с дорогой, и я ловлю себя на том, что поскальзываюсь и спотыкаюсь, как чертов младенец. Но снегоход всего в нескольких футах от меня, и я буду свободной.

Ты такая глупая.

Я должна был уйти оттуда в тот момент, когда мои инстинкты кричали мне сделать это, но я позволил этому дерьму с Михаилом взять надо мной верх.

Будь он проклят и будь прокляты они.

Когда добираюсь, меня захлестывает волна облегчения, но этот момент недолговечен. Я ударяюсь о землю с такой силой, что воздух выбивается из моих легких, вызывая взрыв боли в груди.

Мой рот приоткрывается, но ничего не выходит, только негромкие, мучительные стоны.

Черт.

Я, конечно, пошутила насчет «неправильного поворота», но вот я здесь, играю главную роль в своей собственной извращенной версии.

Собравшись с силами, чтобы встать на четвереньки, делаю движение за пистолетом. Но кем бы ни был этот ублюдок, он дергает меня за волосы и опрокидывает на спину.

Бармен Андерсон стоит надо мной, держа дробовик, с садистской ухмылкой на лице. Я уже убивала человека, и, как бы сильно он этого ни заслуживал, мне это не доставило удовольствия. Но то, как этот незнакомец смотрит на меня, как на объект, созданный для его развратного удовлетворения, дает мне понять, что он делал это раньше.

— Невежливо уходить, не попрощавшись. Ты даже не дала чаевых.

— Пошел ты.

Я делаю еще одну попытку дотянуться до своего пистолета, но он видит мое намерение и поднимает дробовик.

— Я проделаю дырку в твоем хорошеньком личике, если ты не расслабишься, — предупреждает он, прицеливаясь. — Все, чего мы хотели, это немного повеселиться. Ты бы ни черта не вспомнила, и мы все продолжали бы жить так, как будто ничего этого никогда не было.

Он раздвигает мне ноги пинком.

— Но ты думаешь, что ты какая-то крутая сука, не так ли, милая?

Носок его ботинка упирается мне в живот, и я сжимаю челюсть, сдерживая гнев, потому что вывести его из себя не поможет. Я должна быть умной в этом вопросе.

— Ты меня больше никогда не увидишь. Я обещаю. Я даже не живу здесь, — умоляю я, изображая из себя наивную девицу.

— Я отпущу тебя, и к утру федералы постучатся в мою дверь. Ты все испортила, а не я. И бедняга Симмонс там, истекает кровью по всему моему гребаному бару. Ты мне должна, и я намерен взыскать.

Уперев дуло дробовика в землю, он сверкнул еще одной из своих психотических улыбок и сделал движение подбородком.

— Сними футболку.

Я с вызовом смотрю на него снизу вверх. Если мне суждено умереть, я буду сражаться.

— Я не собираюсь этого делать.

— Сука, у тебя есть две секунды, прежде чем я…

Требуется несколько секунд, чтобы осознать то, что видят мои глаза. Кровь хлещет из горла мужчины, из которого торчит зазубренный край толстой ветки, как из фильма ужасов. Кровь брызгает мне на ноги, пачкая костюм.

— Ты ранена? — голос Михаила напряженный, глаза дикие, когда он оглядывает меня с головы до ног.

— Нет.

Бармен все еще дергается с веткой, когда Михаил отбрасывает его в сторону и бросается на меня.

— Посмотри на меня. Он прикасался к тебе? Он причинил тебе боль?

— Нет, но мы должны убираться отсюда. Их много.

— Преследуют тебя?

— Да, — говорю я, когда он поднимает меня на ноги и берет за подбородок.

— Ты думаешь, я так просто это оставлю? Никто не угрожает тому, кто принадлежит мне.

Он выхватывает дробовик у Андерсона, который, наконец, мертв, и, повернувшись ко мне спиной, направляется к таверне.

— Лия, возвращайся в коттедж.