Михаил Петров

Прошло много времени с тех пор, как я испытывал такой уровень возбуждения. Как человек, который преуспевает в предсказуемости и структурированности, я удивлен, что тот факт, что мы ни хрена не знаем, куда движемся, делает момент еще более захватывающим. Напоминает эйфорию, которую я раньше испытывал в ее объятиях.

Снегоход Лии замедляет ход, и я следую за ней, пока мы оба не останавливаемся. Я остаюсь сидеть и скрещиваю руки на груди, пока она слезает со своего и снимает шлем.

Когда замечаю ее сияющую улыбку, все следы раздражения исчезают.

Она так чертовски красива, что это причиняет боль.

— Я рада, что ты смог не отставать, — дразнит она, встряхивая своими длинными волосами.

Я ничего не говорю, когда она садится верхом на мой снегоход ко мне лицом, опершись локтями на консоль. Ее зимний костюм состоит из толстых теплых слоев, но достаточно облегающий, чтобы я был загипнотизирован силуэтом ее мягких изгибов. Я бы многое отдал, чтобы запечатлеть ее прямо здесь.

Она твоя. Возьми то, что принадлежит тебе.

— Ты сумасшедшая, красотка. Мы здесь у черта на куличках.

Снимая шлем, я оглядываю бесконечные мили леса.

— Что, если нас застигнет еще одна метель?

— Звучит не так уж плохо, — бормочет она, запрокидывая голову и выпуская пар в холодный воздух. — Мне это нравится. Этот хрустящий холодок так хорош на вкус. Такая разница с Далласом, тебе не кажется?

— Это напоминает тебе о твоем времени в Нью-Йорке? — спрашиваю я, выпуская пар изо рта.

— Это другое.

Она наклоняется, упираясь руками в сиденье между нами.

— Город, конечно, красив, но это… что-то в этом есть почти… потустороннее.

Ее взгляд устремлен к темнеющему небу, и мечтательный голос звучит так, как будто она хочет, чтобы я последовал за ней и подтвердил. Но я не могу заставить себя отвести взгляд, когда вся красота и трепет, которые она описывает, уже передо мной.

Словно почувствовав жар моего взгляда, глаза Лии возвращаются к моим, и она улыбается, когда я на сантиметр приближаюсь, притягиваемый к ее губам, как магнитом.

— У тебя холодный и немного красный нос, — говорю я, целуя его кончик.

— У меня также холодный рот, — ее шепот едва слышен, но я чувствую ранимую мольбу, когда она проносится сквозь меня, толкая сократить небольшое расстояние, хотя я знаю, что не должен.

Несмотря на прохладу в воздухе, ее губы мягкие, и на вкус они сладкие, как какая-то ягода. Я хочу большего. Гораздо большего.

Схватив ее за бедра, притягиваю к себе на колени, именно туда, где она мне нужна, пока она трется своей сладкой маленькой киской об меня в извилистых покачиваниях.

— Так и должно быть, Михаил.

Запустив руку в ее волосы, тяну голову, обнажая шею и покусывая кожу зубами, пока не нахожу точку пульса и использую свой язык, чтобы насладиться тем, как ее тело реагирует на меня. Она действительно понятия не имеет, как трудно удержаться от близости с ней и не сорвать с нее каждый гребаный предмет одежды.

Прижимая ее спиной к консоли, я тянусь к молнии на ее костюме, уступая всего на мгновение.

Всего один чертов вкус.

Она пристально наблюдает за мной. Тихое дыхание подстегивает меня, когда я стягиваю ее футболку поверх черного кружевного лифчика, обтягивающего великолепные сиськи. И мне интересно, знала ли она, что это маленькое путешествие закончится именно так.

— Не думаю, что я когда-либо переставал думать о твоем вкусе и ощущениях, — говорю я, целуя и покусывая тонкую ткань. — Это кайф, к которому я стремился годами.

Лия крепко держит мою голову, заставляя смотреть на нее.

— Я не хочу представлять, как ты пытаешься забыть меня в объятиях других женщин.

Она права. Именно этим я и занимался последние четыре гребаных года. Но я обманывал себя.

— Я не буду тебе лгать, — целую ее дрожащий пресс. — Но это всегда была ты, красотка. Всегда в моей чертовой голове, — рычу я в кожу ниже ее пупка, затем хихикаю при воспоминании о свидании из ада, когда я произнес имя Лии вместо женщины, склонившейся над моим столом. Когда эта сука ударила меня каблуком по затылку, я, возможно, подумывал о том, чтобы выбросить ее из окна восьмого этажа своего офиса.

— Михаил, — выдыхает она, запуская пальцы в мои волосы, когда я оставляю поцелуй между ее бедер. Все еще одетая в зимние штаны, она выгибается мне навстречу и умоляет: — Еще… еще, пожалуйста.

Я запускаю руку в ее трусики, и у меня текут слюнки, когда пальцы скользят по ее клитору, покрывая каждый сантиметр ее возбуждения.

— О, черт.

Когда отстраняюсь, она протестующе скулит, пока я своими скользкими пальцами не разрисовываю ее живот и ложбинку между грудями. Наши взгляды встречаются, когда я провожу взглядом по ее ключице, затем перевожу его на подбородок, пока она облизывает губы в предвкушении.

— Ты мой наркотик и мой яд, упакованные в одну красивую дьявольскую упаковку, — говорю я, обводя контуры ее рта, прежде чем проникнуть внутрь, где ее нетерпеливый язык смакует каждую каплю. — Словно наслаждаешься раем с обещанием ада.

Слезы стекают из уголков ее глаз, и я прижимаюсь губами к капелькам.