Михаил Петров

Я быстро прощаюсь и бросаю свой телефон на приставной столик, закрывая глаза и наслаждаясь ее голосом, разносящимся по комнате. Она поет достаточно громко, чтобы я услышал и понял, что это испанский, но достаточно тихо, чтобы я не смог разобрать слова, даже если бы знал их.

Возвращение Лии в мою жизнь в качестве моей партнерши, то, что мы делали в том самолете и как мы оказались вместе в этой комнате, сводит меня с ума. Она не может представить, с каким чувством вины и пытками я жил последние четыре года.

Схватившись за край дивана, почти вскакиваю на ноги и врываюсь в чертову дверь. Но я закрываю лицо руками, опускаю голову на подушку и прерывисто выдыхаю.

Лия станет моим концом; я просто знаю это.

Как только эта мысль приходит в голову, она открывает дверь, завернутая только в короткое белое полотенце, и идет через комнату к кровати. Ее длинные темные волосы собраны в беспорядочный пучок. И реакция моего члена мгновенна.

Это тот эффект, которого она добивается. Намеренно издевается надо мной. Хотя она выглядит так, будто праздно занимается рутиной, в ее движениях чувствуется напряжение. Они рассчитаны.

Опершись локтями о колени, я даю ей именно то, чего она хочет, и упиваюсь ею, от ее идеально ухоженных пальчиков и загорелых ног до каждого восхитительного изгиба, где на плечах все еще видны капельки воды. Мой член болезненно упирается в шов молнии, когда я представляю, какой мягкой и теплой должна быть ее кожа, чистая после душа.

Желание попробовать ее на вкус, провести языком по каждому сантиметру тела заставляет меня подняться на ноги прежде, чем я осознаю, что вообще двигаюсь.

— Надеюсь, тебе нравится спать на полу, Микки, — говорит она тоном, полным злобы, ослабляя полотенце и позволяя ему упасть на пол.

Даже не взглянув в мою сторону, она забирается в кровать и проскальзывает под простыни.

Черт бы ее побрал.

— Ты не мог бы выключить свет. Я устала.

В мгновение ока я оказываюсь у кровати и замечаю, как напряглись ее плечи, когда она чувствует мое присутствие у себя за спиной, когда проскальзываю к ней сзади.

— Ты играешь в игры, красотка, как будто не понимаешь общей картины.

Она вздрагивает, когда мои слова доходят до нее, губы касаются ее уха.

— Ты говоришь, что тебя это не интересует, так что тот факт, что я здесь голая, тебя не касается.

Просовываю руку под одеяло, я нахожу изгиб ее бедра и впиваюсь пальцами в кожу. Тихий стон срывается с ее губ, когда я притягиваю ее к себе.

— Почему ты голая, кrasivaya? — спрашиваю, как гребаный мазохист, которым я и являюсь.

— Ты знаешь почему, — шепчет она, затем прижимается задницей к моей эрекции. — Мы одни… за много миль от реальности.

Лия кладет мою руку себе на грудь и сжимает, уговаривая меня сделать то же самое… Не то чтобы мне нужна была мотивация.

— Прикоснись ко мне.

Пути назад не будет, как только она снова будет со мной.

— Лия… — прохрипел я, прижимая ее ближе, пока контакт не стал почти болезненным, как физически, так и эмоционально. Я наказываю себя как напоминание о том, что она не принадлежит мне, точно так же, как не принадлежала четыре года назад.

— Не называй меня Лией. Я знаю, что значу для тебя больше.

— Конечно, знаешь.

Она расслабляется, позволяя своему телу прижаться к моему, и я целую ее в плечо.

— Правда?

— Ты не можешь быть моей… потому что я никогда тебя не отпущу.

— Ты трус, Михаил, — говорит она с легкой дрожью в голосе, поворачиваясь ко мне лицом.

Слезы застилают ее красивые карие глаза.

Я большим пальцем нежно оттягиваю ее нижнюю губу, плотно зажатую между зубами, словно сдерживая рыдание.

— Красотка, не плачь.

— Я такая глупая. Я думала, что, может быть, через четыре года все будет по-другому. Но ты позоришь свое имя.

Ее слова ранят глубже, чем любая физическая боль, которую я когда-либо испытывал.

В вестибюле довольно тихо этим ранним утром, особенно после вчерашней метели. Краем глаза вижу неуклюжую фигуру Михаила, яростно расхаживающую прямо перед главным входом. Оснащенный звуконепроницаемым стеклом, я могу уловить только шепот его ярости, когда он выкрикивает непристойности в телефон, что видно по венам, выступающим на его шее, даже на расстоянии. Кто бы ни был на другом конце провода, он получит по заднице. Я хочу позаботиться. Я должна, поскольку знаю, что он разговаривает со своим летным составом, и какие бы новости они ему ни сообщали, они не кажутся хорошими.

Но, к сожалению, я этого не делаю.

Я слишком измотана эмоциональным ударом, которым является Михаил Петров. Чем больше времени провожу с ним, тем больше мне хочется трахнуть его, обнять… и вонзить нож в сонную артерию.

Вздыхая, перевожу взгляд на кирпичный камин. Я достаточно близко, чтобы почувствовать тепло на своих щеках, и это именно то, что мне нужно в тот момент, когда я закрываю глаза и отключаюсь от далекого голоса мужчины, доводящего меня до грани безумия.