Михаил Петров

— Дыши, — говорит он, подводя меня к стулу.

Мой кашель, наконец, проходит через несколько минут, но к этому времени мне хочется заползти под камень.

— Прости, — прохрипела я, пытаясь отдышаться.

Он хихикает: — Это ты задыхаешься. Не нужно извиняться.

Жар поднимается к моей шее и согревает щеки. Боже, он, должно быть, считает меня жалкой.

— Смерть от черники, кто бы мог подумать, — шучу я, пытаясь отыграться на своем унижении.

— Теперь мне придется держать её подальше от тебя.

Слова Михаила заставляют мой живот затрепетать. Он всегда так влиял на меня, но что-то изменилось. Может быть, это потому, что у нас есть шанс. Я чувствую это.

— Что ты здесь делаешь так рано?

Мне нужно отвлечься. Я все еще заново учусь дышать, и то, как его зеленые глаза сосредоточены на мне, делает расширение моих легких практически невозможным.

Он лезет в задний карман и достает мой телефон, вызывая улыбку в уголках моих губ, когда снова поднимаю на него взгляд.

— Ты привез мой телефон?

— Мне было по пути, — он пожимает плечами.

Я с усмешкой качаю головой.

— Лжец.

Вот он. Этот взгляд, огонь в его глазах. Раньше он никогда так на меня не смотрел. Обнимая его, я прижимаюсь губами к его шее и шепчу «спасибо», хотя он быстро разрушает мои надежды, когда его руки отрывают мои.

— Прошлой ночью я кое о чем подумал. И у нас было вроде как сумасшедшее начало. Я знаю тебя много лет, Лия. Мы всегда были друзьями. И я не хочу, чтобы это менялось.

Он хочет остаться друзьями?

Кайф в котором я нахожусь, начинает спадать. Друзьями?

Ебать. Друзья.

Натягиваю фальшивую улыбку. Я могу играть в его игру.

— Не волнуйся, Микки, ничего не изменилось, — говорю я, возвращая ему его прозвище. — Тебе следует остаться. Родри приедет позже. А пока мы можем потусоваться у бассейна. Знаешь, как в старые добрые времена.

С этими словами я соскальзываю со стула, задевая при этом его, и стягиваю футболку через голову. Я не могла бы выбрать лучшего утра, чтобы надеть это крошечное белое бикини.

Когда иду к раздвижным стеклянным дверям, ведущим к бассейну, я смотрю через плечо и ловлю его взгляд — он трахает мою задницу.

Стринги победы.

Две недели спустя

Парадные ворота Кастелланос открываются, когда проезжаю через них в четвертый раз на этой неделе. Этим утром я расхаживал по своей квартире, как гребаный осел, пытаясь придумать предлог, чтобы увидеть ее. С тех пор, как Родриго уехал, я навещал его только по особым случаям или для редких встреч с Эмилио. Оправдание моих частых визитов за последние четырнадцать дней стало ежедневным испытанием. Но я ничего не могу с собой поделать. Потребность видеть ее и быть рядом с ней намного больше, чем моя гордость.

Итак, когда она написала мне сегодня утром, прося помочь перенести ее вещи в домик у бассейна, я достаточно быстро запрыгнул в свою машину. Не уверен, что происходит, и, вероятно, я не помогаю ситуации, не соблюдая дистанцию, но чем больше времени провожу с Лией, тем труднее наплевать.

— Михаил, — тон Эмилио резок. Он никогда не был из тех, кто проявляет привязанность к тем, кто не входит в его круг, так что это неудивительно. Но есть что-то особенное в том, как он произносит мое имя. И я не упускаю из виду напряжение в его плечах, когда он стоит в дверном проеме, словно в блокаде. Хотя мы сотрудничаем уже восемь лет, наши отношения хрупки и основаны исключительно на взаимных амбициях и власти.

— Эмилио, — отвечаю кивком.

— Я бы сказал, что для меня сюрприз видеть тебя здесь снова, но я почти начинаю ожидать, что твоя машина скорее заедет на мою подъездную дорожку, чем нет.

— Лия попросила меня помочь с переездом, — прислоняюсь к дверному косяку и складываю руки на груди.

— Конечно, она это сделала, — отвечает он, прищурившись и оглядывая фойе. — Послушай, я не дурак. Мне не нравится, когда меня принимают за дурака. Я не знаю твоих намерений, но предлагаю тебе переосмыслить то, во что ты ввязываешься.

Я потираю рукой подбородок, не в силах скрыть ухмылку, растянувшуюся на моем лице. Невысказанная угроза, стоящая за его словами, звучит громко и ясно, но, конечно же, он забывает, с кем говорит. Я чертов Петров, а мужчины теряют голову за мелкие проявления неуважения.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — говорю, разоблачая его блеф.

Он усмехается.

— Лия не для тебя, Михаил. Я не буду повторять это дважды, потому что в тот день, когда позволю какому-нибудь русскому подонку превратить мою младшую дочь в шлюху, это произойдет только через мой труп.

Я сжимаю кулаки. Он не понимает, как быстро это можно устроить.

— Это правда?

Коварная ухмылка расплывается на его лице.

— У меня на нее планы. Мужчины, достойные королевы.

У меня сжимается в груди, когда каждая клеточка тела восстает против мысли о том, что другой мужчина прикасается к тому, что принадлежит мне.

Моя.

Это поражает меня силой ядерного взрыва.

Лия моя.

Привязанность, которую я всегда питал к ней, в последние несколько недель переросла в нечто большее.

Может быть, с того момента, как я подобрал ее на том чертовом шоссе.

Как акт чертовой судьбы.