Михаил Ромм. Способ жизни

Назавтра был составлен самый фантастический план съемки картины, который только можно было себе вообразить.

По условию все сцены, в которых участвуют немцы, снимались в Москве, а все сцены, в которых действуют русские рабы, в Ташкенте. Но есть, например, сцена в подвале, которая начинается между Таней и Сергеем Ивановичем, а потом в подвал входят супруги Краусс. Начало этой сцены до слов «Таня повернула голову…» снималось в Ташкенте, а конец, со слов «…и увидела входящих Крауссов», был запланирован уже на Москву, где предстояло заново выстроить декорации. Точно так же была запланирована сцена на лестнице, из которой 70 % снималось в Ташкенте, а 30 % — в Москве в одном и том же эпизоде, и еще ряд сцен. Так как картина целиком сосредоточена в квартире Крауссов, то при всех усилиях на Ташкент удалось выкроить 30 % материала, надерганного из разных эпизодов.

Естественно, что съемка картины в двух городах с выездом всей группы, с восстановлением декораций должна была и обойтись дороже, и сниматься вдвое дольше. Однако с этим никто не считался. Главное было, чтобы торжествовал принцип. А принцип заключался в том, чтобы Ромм работал в Ташкенте[39].

Возможности Ташкентской студии весьма ограничены: техники мало, помещения тесные, не разгуляешься. Хотя на призыв Ромма охотно откликнулись приехавшие из Алма-Аты его верные оруженосцы — операторы Борис Волчек и Эра Савельева, художник Евгений Еней, съемки затянулись сверх всякой меры. На то, что в Москве сделали бы месяца за полтора, здесь ухлопали полгода.

В сентябре 1943-го в прокат вышла многострадальная «Мечта». Без всякой помпы, без торжественной премьеры, все весьма обыденно.

Одной из причин задержки выпуска «Мечты» послужило то обстоятельство, что освобожденные ранее западные районы Украины и Белоруссии были оккупированы немцами. Когда же советские войска вновь отодвинули гитлеровцев на прежние рубежи, ленту выпустили в прокат.

Ромм считал «Мечту» одной из лучших своих картин. Однажды он признался Раневской:

— Обычно мои фильмы меня не радуют. Но, когда смотрел «Мечту», плакал.

Синтезируя в этой картине иронические и драматические мотивы, режиссер создал полифоническое произведение столь ценимого зрителями, трудного, редко встречающегося жанра трагикомедии. Досадно, разумеется, что премьера прошла совсем незаметно, так ведь время-то какое: война. Она на все наложила отпечаток. На фронтах происходят героические события, в тылу тоже хватает забот.

^{Во время инспекторской поездки в Алма-Ату М. И. Ромму, как и С. М. Эйзенштейну, приходилось носить резиновые сапоги}

¹⁹⁴³

^{[РГАЛИ. Ф. 844. Оп. 1. Д. 44. Л. 2]}

Осенью того же года Михаила Ильича постигло большое личное горе — покончил собой его брат Александр.

Он старше почти на три года. Филолог, переводчик, поэт. С началом войны этот сугубо штатский человек был мобилизован в Дунайскую военную флотилию, затем переведен на Черноморский флот, участвовал в боевых действиях, награжден орденом Трудового Красного Знамени. 2 октября 1943 года, находясь в Сочи, он застрелился из табельного оружия.

При жизни Александр Ильич выпустил две книги стихов. Юношеские же произведения он собрал в машинописную книжку «Januaria», обложку которой нарисовал Михаил, которому старший брат посвятил одно из стихотворений. Ему предпослан эпиграф из Киплинга: «В нас течет одна кровь, и в тебе, и во мне». Русскоязычные читатели «Книги джунглей» привыкли к этому изречению в другой редакции. Видимо, Александр предпочел сделать свой перевод. А стихотворение такое: