Михаил Суслов

Делегацию возглавлял премьер-министр Итиро Хатояма, уже немолодой человек. Он сильно хромал и выглядел неважно. В Москве премьер совсем занедужил, и переговоры с Шепиловым и другими советскими руководителями вел министр земледелия и лесоводства Итиро Коно. Он очень хотел договориться с Москвой, в частности для того, чтобы облегчить жизнь своих подопечных – японских рыбаков. Он и убедил премьер-министра поехать в Москву.

Коно доверительно говорил советским партнерам:

– Премьер-министр Хатояма не сможет еще раз приехать в Москву. Если мы не договоримся теперь, то нормализация японо-советских отношений отложится на ряд лет. Я этого очень боюсь и прошу Булганина и Хрущева учесть создавшееся положение.

Министр Коно был поразительно откровенен. Он рассказывал советским дипломатам такое, что политики в принципе не говорят иностранцам:

– Я являюсь маленьким Хрущевым в Японии. У меня и моих сторонников много врагов в нашей партии. Это сторонники дружбы с Соединенными Штатами и ярые противники Советского Союза. Мы планируем полную реорганизацию кабинета министров, мы очистим японское правительство от своих врагов – помощников американцев. Надеюсь, что Хрущев и Булганин не забудут наших встреч и откровенных разговоров.

Что мешало договориться? После победы в войне Советский Союз вернул себе южную часть Сахалина, утраченную после поражения в войне 1905 года, и Курильские острова. Япония отказалась от прав на эти территории. Но претендовала на четыре небольших острова, которые расположены рядом с Хоккайдо: Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан.

К удивлению Москвы передачи островов требовала и японская компартия – даже в те времена, когда советские коммунисты являлись для нее старшими братьями и учителями. В Пекине Михаил Андреевич Суслов, который ведал отношениями с братскими компартиями, встретился с руководством компартии Японии. И генеральный секретарь ее ЦК Сандзо Носака напористо втолковывал Суслову: острова, конечно же, принадлежат Японии. Суслов отшутился по-партийному: когда Япония станет социалистической, вопрос об островах отпадет сам собой…

В итоге 19 октября 1956 года в Москве была подписана всего лишь совместная декларация. Она прекращала состояние войны между двумя странами и восстанавливала дипломатические отношения.

В декларации говорилось:

«Союз Советских Социалистических Республик, идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Шикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного договора между СССР и Японией».

Подписание декларации в октябре 1956 года стало значительным событием для Японии. Без согласия Советского Союза она не могла вступить в Организацию Объединенных Наций. Но ожидаемого (и обещанного Итиро Коно, который из министров стал потом вице-премьером) изменения внешней политики Японии так и не произошло.

27 января 1960 года новый министр иностранных дел Андрей Громыко вызвал к себе японского посла и вручил ему памятную записку, в которой было сказано: поскольку Япония подписала договор с США и лишилась самостоятельности, то передача Японии островов Хабомаи и Шикотан стала невозможной.

Мирный договор между нашими странами до сих пор не подписан.

Дипломат Юрий Дмитриевич Кузнецов рассказывал о поездке Михаила Андреевича в Японию. Как японист, я хорошо знал Кузнецова: он работал то в нашем посольстве в Токио, то в международном отделе ЦК.

В конце января 1968 года два секретаря ЦК – Михаил Андреевич Суслов и Борис Николаевич Пономарев – были направлены в Японию для переговоров с местной компартией. До них в страну приезжал председатель Госплана Николай Константинович Байбаков. Когда он уезжал из города Нагоя, на вокзале ультраправый националист дважды ударил его деревянным мечом.

Юрий Кузнецов:

«Прием в посольстве СССР по случаю пребывания Н. Байбакова неожиданно посетил премьер-министр Японии Эйсаку Сато… Ни до, ни после ни один премьер-министр Японии не посещал приемы в посольстве СССР или России в Токио… Инцидент с Байбаковым был только поводом. Разумеется, премьер-министру Японии было хорошо известно, что в Японии находится Суслов… Может быть, японский премьер просто, без всякого протокола, хотел поговорить с одним из советских лидеров…

Но Суслов явно стремился избежать такой встречи. Может быть, он не имел соответствующих полномочий, а, возможно, ему не были известны многие разработанные в Москве уже в его отсутствие детали, и он опасался, что может сказать что-нибудь такое, что расходилось с политикой СССР».

Любой из руководителей страны отправлялся в загранкомандировку в соответствии с решением Политбюро, в котором говорилось, с кем именно он встретится и что станет обсуждать. Беседовать с премьер-министром Японии Михаилу Андреевичу не поручали. Другое дело, что он мог срочно запросить Москву, и, конечно же, получил бы санкцию на встречу с главой японского правительства.